— Мой отец и дядя раньше ездили в такие... поездки, — сказал он. — Я всегда думал, что это что-то вроде приключения. Ну, знаешь, мужская дружба, спать в лесу и не бриться.

Она могла себе представить. Ее отцу, возможно, такое понравилось бы.

— Твой отец тоже был полицейским?

— Нет. — Хантер помолчал. — Он работал на правительство. Бывший моряк-спецназовец. Там он научился приемам самообороны. Когда он ушел из Корпуса морской охоты, то стал работать на частный сектор. Я до сих пор не знаю всего, чем он занимался, но мама волновалась, что он погибнет во время сверхсекретной миссии, и мы никогда не узнаем, что произошло в действительности. Я не знаю, было ли ему известно об аварии — как я не знаю, была ли она мгновенной — но я знаю, что он был бы в ярости из-за того, что все вышло таким образом.

Сколько гордости было в его голосе и горя тоже, хотя оно было скрыто лучше.

— Когда они с дядей собирались вместе, то никогда не брали меня с собой, — сказал Хантер. — Раньше я жаловался на это по несколько дней. Я всегда думал, что они просто идут на рыбалку и рассказывают ерунду, и то, что они не брали меня с собой, сводило меня с ума. В то утро, когда они ушли, мы серьезно поссорились.

В его плечах чувствовалось напряжение, и она подняла голову, чтобы посмотреть на него. Лицо Хантера находилось близко, а глаза казались мрачными в затемненной комнате.

— Они ушли, — сказал он. — Я был взбешен, но они ушли.

Он задержал дыхание, глядя на нее. Взгляд его глаз был практически болезненным.

— Можешь не рассказывать мне, — сказала она.

Он отвел взгляд.

— Я просто... я никогда никому не рассказывал, — сказал он, и его голос снова стал почти спокойным. Он опять помолчал. — Они вернулись.

Она кивнула.

— Мой дядя... Он сказал моему отцу, что если я достаточно взрослый, чтобы затевать такие ссоры, то значит, я достаточно взрослый, чтобы пойти. Итак... я пошел с ними. Но это были совсем не мужские выходные. Мой отец выполнял работу по безопасности частных лиц. Ну, на стороне. Мама не знала.

Взгляд Хантера метнулся к ней.

— Она до сих пор не знает.

Бекка кивнула, и он продолжил:

— Предполагалось, что это будет просто, — говорил он. — Я никогда не знал всех деталей. После аварии я сохранил несколько его вещей, но большинство потерялось. Всего лишь наблюдение или типа того — папа был осторожен в том, что рассказывал мне, но они не думали, что для меня будет слишком рискованно пойти с ними. Я не глупый, и я могу о себе позаботиться. Он был в этом уверен.

Его голос зазвучал надломлено:

— Он делал хорошую работу, — мягко произнесла Бекка. Если кто и мог позаботиться о себе, так это Хантер.

А потом она задумалась, согласится ли он с этим.

Бекка подумала о том, как в больнице отец держал руку у нее на спине, о нежной поддержке, которую он оказывал. А она выгнала его из дома, даже не сказав "спасибо". Она ясно дала понять, что он ей не нужен.

Но было ли это правдой?

— Мы ехали быстро, чтобы успеть вовремя, — сказал Хантер. — А когда проезжали через западный Мэриленд, где практически взбираешься на Аппалачи, случилась гроза и оползень, и машина разбилась.

Последнее предложение вылетело изо рта, будто он потерял контроль. Хантер уставился на нее так, будто ее взгляд был спасательным кругом — если она отвернется, то он пропадет.

Но она сглотнула.

— Ты был... ранен?

Он кивнул, и его взгляд метнулся вверх.

— Вывих плеча. Сотрясение. Ужасный порез вдоль линии волос. Тридцать шесть швов. Белая полоса — это шрам. Говорили, что он, вероятно, исчезнет, но нет.

Она удивилась, почему он не закрасил его, зачем ему каждое утро пред зеркалом нужно было это напоминание?

— Вот поэтому я не верю в совпадения, — сказал он. — Период времени оказался слишком идеальным. Возвращение за мной, ссора, которая сначала задержала, буря, оползень. Все вместе.

— Это не твоя вина, — прошептала она.

— Я знаю. — Его голос стал жестче. — Но и совпадением это тоже не было.

Она не шевелилась, чувствуя его замедленное дыхание под своей ладонью. Кажется, он подавил все эмоции и протянул руку, чтобы перекинуть ее волосы через плечо.

— Я не хотел, чтобы это было так тяжело, — сказал он. — Мне не хочется, чтобы ты думала обо мне как о психе.

Едва ли. Ей хотелось удержать его.

— Я так и не думаю.

— Я под защитой.

Ее брови поползли вверх.

— Я заметила.

Тут он улыбнулся.

— Извини.

— Из-за такой глупости не стоит извиняться.

Как бы ей хотелось встретить Хантера шесть месяцев назад. Черт, даже шесть недель назад.

Он чуть сдвинулся, пока не сел прямо, и заглянул ей в глаза.

— Тогда спасибо, что выслушала.

Бекка ощущала эту дистанцию между ними, будто он жалел, что сказал слишком много. Она протянула руку и провела пальцем по пирсингу в его брови. Он замер.

— Никогда бы не подумала, что ты из семьи военных, — сказала она.

— Мои родители, определенно, были неудачной парой.

Его металлические серьги-гвоздики были теплыми от тела.

— Было больно?

Он покачал головой.

— Врунишка. — Она ткнула пальцем одну серьгу.

Он улыбнулся и поймал ее запястье.

— Ты расскажешь мне свою историю?

Ее сердце забилось чаще. Он говорил о Крисе? Из их разговора о совпадениях и автомобильных авариях он как-то догадался о Стихиях?

Хантер прижал ладонь к ее лицу, большой палец скользнул по скуле, пока его пальцы не оказались в ее волосах.

— Понимаешь... рассказ. О тебе. — Он замолчал. — Который ходит по школе.

Ох. Этот.

Она отклонилась.

— Ну, вообще-то...

Хантер поймал ее подбородок.

— Я не верю в это.

Она почти вырвалась из его рук.

— Вообще-то, мне не нужно делать одолжений.

— Эй. — Одной рукой он поймал ее за запястье, а другой держал лицо, напоминая ей о том, каким сильным он был. — Я правда не верю в это. Ни одна девчонка, захотевшая переспать с половиной школы, не стала бы отстраняться, когда я касаюсь ее.

Она не могла взглянуть на него.

— Забудь. Это не имеет значения.

Он не двинулся, но его голос стал очень осторожным.

— Тебе доставляет неудобство, когда я касаюсь тебя?