– Это вполне возможно, но я думаю, что для этого мы выберем отдельное время. А на сегодня, к сожалению, у меня много дел.

И я решительно поднялся со стула.

– Конечно, конечно, – суетливо сказал Лошадов, также вставая со своего места и подходя ко мне.

Он долго тряс мою руку, рассыпаясь в благодарностях. Наконец, освободившись от непосильного для меня в ментальном смысле груза ясновидящего экстрасенса, я вышел из больницы и с чувством исполненного долга подошел к своей машине.

Чувство облегчения, которое я испытал после разговора с главным врачом больницы, было, увы, недолгим. На ветровом стекле моей «ноль-первой» я в третий раз за последнее время увидел уже порядком надоевший мне муляж гроба с сатанинскими надписями.

Честно говоря, я воспринял это уже как должное. В конце концов, бог троицу любит. Я впервые в жизни почувствовал, что нуждаюсь в защите этого самого бога, в существовании которого у меня были большие сомнения. Поскольку на меня явно наезжали силы, противостоящие ему, вполне естественно было обратиться к нему за поддержкой.

Я мысленно перекрестился, спокойно снял деревянную гадость со своего ветрового стекла и выкинул в стоящую неподалеку урну. После этого я сел в машину и поехал домой.

Едва открыв входную дверь, я увидел Ларису. Она стояла в прихожей, завернувшись в одеяло.

– Почему ты меня оставил одну? – обиженно спросила она.

– Я ездил по делам. А что?

– Дела, дела… – задумчиво протянула Лариса. – Что-нибудь новое по делу Нижегородцева? Когда ты найдешь убийцу?

– Думаю, что сегодня, – серьезно взглянув ей в глаза, сказал я.

– По-нят-но, – отчеканила Лариса и вздохнула. – Значит, я в твоих планах на сегодня не значусь.

– Иногда одно другому не мешает. Однако если с моими планами более или менее ясно, то неплохо было бы узнать о твоих.

Лариса сделала серьезное лицо и сказала:

– Мне надо навестить сына. Я и так вчера весь день, можно сказать, «прогуляла…». Наверняка получу от родителей втык.

– А от господина Романцева тоже получишь?

– Кстати! – Лариса приложила ладонь к губам. – Ему необходимо позвонить.

– Вон сотовый, бери звони…

– Нет, отсюда не могу. У него номер с определителем. Не хочу, чтобы у тебя были проблемы. Он все же у меня человек-то серьезный.

– А я что – нет?

– Ты? – Лариса засмеялась. – Конечно, нет! Поэтому я так в тебя и влюбилась!

Она протянула мне руку и увлекла за собой в комнату. Я сел на диван и достал из кармана пачку сигарет.

– Курить ты будешь потом! – решительно вырвала у меня красную пачку «Соверена» Лариса. – А сначала объяснишь мне, какие веселые люди из твоих знакомых прислали тебе вот это.

Она показала рукой на журнальный столик, на котором лежал листок бумаги.

Я развернул его и увидел то, что и ожидал. Опять все то же самое – на бумаге было изображено вконец доставшее меня деревянное изделие 200×70×70 и французская фраза, сообщающая о жертвоприношении ради какого-то неведомого ребенка.

– Как это сюда попало? – спросил я.

– Очень просто. Всю эту ерунду принес какой-то мальчишка около девяти часов. Он звонил довольно долго, пока я не проснулась и не пошла открывать.

– Что он сказал?

– Ничего интересного. Он спросил, здесь ли живет Мареев и, получив от меня ответ «да», попросил передать тебе вот это. Потом он быстро повернулся и побежал вниз по лестнице. Мне показалось, что он очень удивился, увидев меня в твоей квартире. А мне, в свою очередь, показалось, что я его где-то видела. Хотя убей не могу вспомнить, где…

– Фразу ты, надеюсь, перевела?

– Да. А откуда ты знаешь, что я учила французский?

– Я же детектив… Если ты хотела, чтобы я это не знал, не нужно было просить меня поставить тебе Патрицию Каас.

Лариса нахмурилась и внимательно на меня посмотрела:

– Нет, ты все же скажи, что это за странные, мрачные и глупые шутки?

– А ты разве не знаешь, что у нас в городе объявилась секта сатанистов, которую возглавляет какая-то молодая женщина? Она-то и совершила два преступления, в результате которых жизни лишились экстрасенс Нижегородцев и глава нашей епархии Гермоген. А теперь, видимо, мне посылают предупреждение, что пришла и моя очередь. Скорее всего, убивать меня будут сегодня.

Говоря последнюю фразу, я заставил себя улыбнуться и придать лицу снисходительно-насмешливый вид. Лариса же глядела на меня расширившимися от ужаса и страха карими глазами. На секунду она замерла в неподвижности.

– Только вот не знаю, каким способом, – продолжил я. – Может быть, подскажешь?

Лариса отрицательно покачала головой и, глядя на меня в упор, произнесла:

– В таком случае я никуда сегодня отсюда не пойду. Буду с тобой. Меня они не посмеют тронуть.

– Преступление назначено на девять часов. Подходи в половине девятого, посмотришь… – все так же насмешливо сказал я.

– Так нужно просто вызвать милицию, и она задержит этих самых сатанистов.

– Они чертовски изворотливы и сразу распознают опасность. К тому же мало ли кто может прийти – что же, всех задерживать, что ли? Вот ты, например, придешь в половине девятого…

– Прекрати свои дурацкие шуточки! – заорала вдруг Лариса, сорвала с себя одеяло и бросила его со всего размаху в меня.

Она стремительно ворвалась в спальню и стала нервно одеваться. Я встал с дивана и прошел в том же направлении.

– Не смотри на меня! – крикнула Лариса, стремясь вытолкнуть меня из комнаты.

– Да пожалуйста! – равнодушно-спокойным тоном отреагировал я.

– Дурак ты, Мареев! И псих к тому же! – констатировала Крикунова, застегивая юбку. – С ума сошел – меня подозревать! А я-то думала!.. Какая я наивная!

– Это точно, – согласился я. – Ты наивная. Если твой Денис очень любит мандарины, это совершенно не означает того, что он должен их есть днем и ночью. От этого лицо желтеет… А врачи ставят порой неверный диагноз.

Эти слова произвели на Ларису Крикунову эффект разорвавшейся нейтронной бомбы. Она застыла как вкопанная, но жизни ни на ее лице, ни во всем теле не было.

Наконец она очнулась и влепила мне от всей души затрещину. Мои очки, которые прослужили мне верой и правдой около месяца, отлетели в угол и разбились. «Ну вот, традиция, проверенная временем, – почти в каждом моем деле не обходилось без смены стекол в моих личных оптических приборах», – подумал я.

– А вот этого не трогай! – с яростью заявила она и в голос зарыдала, прислонившись к шкафу.

– Больше не буду, – ответил я, потирая раскрасневшуюся щеку. – Только все же советую тебе еще раз сводить своего сына не к экстрасенсам и телепатам, а в обычную районную поликлинику и объяснить, что он поедает цитрусовые в огромных количествах.