Ворота Бутырской тюрьмы лязгнули и оставили на пустынной улице Парамона Мироновича в окружении четырех серьезных жандармов.

— Ну что, Парамон, потопали, — поторопил угрюмый парень лет двадцати пяти. — До Емельянки час без малого ходу. А транспорту для вас не нашлось.

С подобной физиономией удобно работать в похоронной конторе и выражать соболезнование родственникам усопшего.

— Потопали, — отозвался старик, весело хмыкнув, — коли не шуткуешь.

Они не прошли и сотни метров, как из-за угла, встав на задние лапы, прямехонько и с явной угрозой на конвой затопал медведь. Он негромко и рассерженно зарычал, замахал могучими лапами, как будто бы хотел подмять под себя сразу всю охрану, и повернулся в сторону угрюмого парня.

— Мать честная! — выдохнул парень от ужаса. Шагнув назад, он оступился и нелепо растянулся на сером булыжнике.

Винтовка брякнулась с грохотом, а медведь, словно играя, смахнул со служивого шапку.

Конвой оторопел. Все растерянно наблюдали за тем, как медведь уверенно перешагнул через поверженного парня, слегка задев его когтистой лапой, и шагнул в сторону высокого рябого жандарма, стоящего от него всего лишь в двух шагах с разинутым ртом.

— Братцы, да здесь еще один! — проорал тот с перекошенным от страха лицом.

Действительно, из-за угла чинно вышагивал темно-рыжий медведь. Зверь на секунду остановился, вдохнул в легкие воздух и направился в сторону рябого.

— Братцы, да сожрут же!

Медведь оказался малым добродушным. Он вплотную приблизился к перепуганному жандарму и, открыв пасть, дохнул ему в лицо зловонием и, потеряв к человеку всякий интерес, затопал по своим звериным делам.

Медведи скрылись за поворотом так же неожиданно, как и объявились. С минуту конвой ошарашенно пялился на угол, за которым скрылись оба косолапых, а потом жандарм, с мрачным, как у покойника, лицом, проговорил:

— Палить нужно было.

— Палить! — едко передразнил рябой. — А чего же ты тогда, дура, ружье свое бросил?

— А как тут не бросишь, если зверюга сожрать меня хотела, — всхлипнул парень.

— Братцы, а Парамон-то где?

— Нет!

— Кого медведь и сожрал, так это Парамона Мироновича!

Как будто в подтверждение его слов из-за угла раздался медвежий рык.

— Догнать бы его надо, — неуверенно предложил рябой.

— Да где его тут догонишь, — сердито отмахнулся усатый, — он уже версты три отмахал.

Жандармы еще некоторое время топтались на улице, о чем-то громко и энергично спорили, размахивая руками во все стороны, а затем пошли докладывать начальству.

Савелий, спрятавшись в тени клена, с мудрой улыбкой дрессировщика взирал вслед удаляющимся жандармам.

— Савелий Николаевич, — вышел из-за спины молодой крепкий черноволосый человек, по виду цыган. — Ну так как, угодил вам?

Родионов неторопливо вытащил из кармана два четвертных билета и небрежно сунул их в руки крепышу.

— Славные у тебя медведи. Настолько славные, что я думал, они жандармов порвут.

— Это они с виду такие грозные, Савелий Николаевич, — улыбнулся крепыш, очень довольный заработком. Он аккуратно сложил вчетверо две двадцатипятирублевки, разгладив места сгиба, и уложил их в верхний карман пиджака. — Даже если бы и захотели побаловаться, так ничего бы у них не вышло. Клыки я им вырвал, когти постриг. Ласковые они у меня, как домашние кошечки.

— Хороши кошечки, — скривился Савелий.

Цыган улыбнулся:

— А вы не смейтесь, Савелий Николаевич! Вот приходите к нам в табор и тогда сами увидите.

— Ладно, посмотрю как-нибудь.

Крепыш с легким поклоном скрылся за тем самым углом, куда несколько минут назад повернули медведи.

У Бутырской заставы сделалось тихо: Савелий поднялся с лавки и, помахивая тростью, походкой праздного гуляки отправился восвояси. Он знал, что Парамон Миронович находится на пути в Хитровку.

* * *

— Господа, довольно споров, — примирительно произнес Арсеньев. — Это нам ничего не даст, давайте поищем какой-нибудь другой выход.

— Может, вы нам хотите чего-то предложить? — воскликнул в сердцах Некрасов.

После ограбления банка он осунулся и выглядел лет на десять старше своих лет.

— Я хочу вам заметить, что мы в первую очередь предпочитали сейфы европейского производства. Так сказать, считали, что заморские головы светлее наших. Но мы уже успели убедиться неоднократно, что это не так. Медвежатник сумел перехитрить нас во всех случаях. И поэтому я предлагаю отказаться от услуг англичан.

— Отказаться?! — воскликнул вдруг Некрасов. — Мы не только откажемся, но и разорим их до основания.

— Считайте, что дело уже выиграно. Вчера я уже начал процесс. Но дело сейчас не в этом, — откинулся Арсеньев на спинку кресла. — Как мы выяснили, доморощенным медвежатникам не может противостоять ни один европейский замок. Знаете что, господа, для нашего дела не годятся такие замки. Что бы там ни изобреталось, механизмы неизменно просверливают, а замки взрывают. Нужно сделать заказ на принципиально новые сейфы, скажем, такие, которые не имеют отверстия для ключа.

— Позвольте, разве это возможно? — поднял брови Лесснер.

— Возможно, господа, — уверенно произнес Арсеньев, сверкнув стеклами пенсне. — У кого-нибудь из вас есть часы с кукушкой? Забавная такая птичка, которая выкрикивает каждый прошедший час.

На лицах банкиров промелькнули веселые улыбки.

— Да полноте вам, Павел Сергеевич, мы с вами говорим об очень серьезных вещах.

— Вы напрасно смеетесь, господа, — также без улыбки продолжал Арсеньев. — Часы с кукушкой — это тот же самый сейф. Дверца открывается только в том случае, когда наступает нужный час. Прокуковала шесть раз — пора вставать, двенадцать раз — пора обедать. И заметьте, господа, никаких запоров, замков, а только хитроумный механизм, который и раскрывает дверцу.

— Так что же вы предлагаете, любезный Павел Сергеевич? Не слишком ли это смело — отказаться от предложений английских и немецких специалистов и обратиться за помощью к… часовому мастеру? — с сарказмом поинтересовался Некрасов.

Губы Арсеньева расползлись в великодушной улыбке. Он повертел в руках карандаш и объявил, осторожно положив его на стол перед собой:

— Вы угадали! Только все-таки мастер не какой-нибудь, а один из самых лучших в Москве. Да что там говорить, в России!

В этот раз банкиры собрались совещаться в кабинете Арсеньева: удобная комната с кожаными диванами вдоль стен: напротив двери — неширокий стол, но вполне достаточный для того, чтобы за ним, не толкая друг друга локтями, разместилось четыре человека.