– Есть старая суданская поговорка: «Там, где присутствуют мужчина и женщина, третьим всегда будет дьявол». Дело в том, что, в представлении арабов, женщина не человек, а почти что животное: она исполнена вожделения и жаждет соития с любым мужчиной, и это занимает все ее мысли, как будто ей больше делать нечего.

– Вот как? – произнес Скотт Рич и посмотрел на Оливию с гнусной ухмылкой.

– Эти представления в некоторых кругах живы до сих пор. Считается, что, как только мужчина и женщина останутся наедине, они тут же предадутся разврату.

Оливия была вне себя от ярости. Она почему-то вспомнила ту самую ночь на Белл-Ки: Мортон страстно целует ее, тесно прижимаясь к ее телу, его пальцы скользят в ее джинсы… На секунду она поймала его взгляд, и у нее возникло впечатление, что он думает о том же самом, отчего Оливия пришла в крайнее смущение.

– Не так давно было проведено исследование, – продолжал профессор. – Группе арабов, проживающих в Судане, задали следующий вопрос: «Если вы придете домой и застанете там незнакомого мужчину, как вы поступите?» Ответ был вполне единодушным: «Убью его без раздумий».

– О господи, – пробормотал Скотт Рич. – Лишнее напоминание не ходить в арабские дома под видом сантехника.

– Отсюда в некоторых арабских культурах и существует одержимость чистотой женщины – все эти чадры, паранджи, удаление клитора. Образ женщины эротизирован до предела: ее надлежит всячески оберегать, если она всецело принадлежит вам, либо преследовать, пока не завоюешь.

– Ну хорошо, если в глазах Ферамо Оливия всего лишь ненасытное, сексуально озабоченное животное, то почему бы ей не позвонить ему самой? – изрек Скотт Рич. – Подождите-ка, а как ислам относится к внебрачным связям?

Оливия посмотрела на него пренебрежительно, словно хотела сказать: «Мог бы потрудиться и сам выяснить все эти вопросы».

– А вот это и есть самое интересное, – продолжал вещать Уиджетт. – Как вы думаете, откуда у Ферамо это стремление к бедуинской романтике: закинуть девушку поперек седла и в лучах заката умчать ее в пустыню? Дело в том, что бедуинская культура зародилась гораздо раньше ислама и уходит корнями в глубокую древность. Их представления затрагивают глубинные струны арабской души. Если возьмете на себя труд ознакомиться с «Тысяча и одной ночью», вы увидите, что, в понимании бедуинов – этих кочевников пустыни, – некоторые ценности выше морали. Когда герой завоевывает объект сексуальных желаний в результате храбрых деяний, хитроумных уловок или просто удачи, его поведение расценивается не как аморальное, а как героическое.

– Вот именно. То есть Ферамо стремится сломить мою волю и подчинить меня, – вступила в разговор Оливия. – И он не будет чувствовать себя героем, если я позвоню ему сама и сообщу, каким рейсом прилетаю.

Но Скотт Рич все же протянул ей телефон.

– Давай, звони.

– Э-э, значит, все, что мы тут обсуждали, прошло мимо твоих ушей?

– И все же позвони ему. Ничего не говори о том, что собираешься туда лететь, не упоминай никаких орлиц. Просто сообщи, что благополучно вернулась в Лондон, и поблагодари за все эти эксклюзивные вина и предоставленный домик.

– Хм. – Уиджетт глядел на Скотта ледяным взглядом голубых глаз, продолжая жевать свой тост.

– Уверен, сам он ей не позвонит, – упрямо продолжал Скотт Рич. – И не попросит приехать в Судан, поэтому и не нужно ей будет туда ехать. Это лишено всякого смысла. Собственно, мне надо лишь знать его местонахождение. Звони давай. – Он снова сунул ей трубку.

– Ну хорошо, – с притворной покладистостью произнесла Оливия. – Мне самой номер набрать?

– Нет, позволь это сделать мне, – угрюмо ответил он и повернулся к столу, заставленному экранами и пультами. Скотт бросил на нее недобрый взгляд через плечо и вдруг, забыв обо всем, погрузился в беседу с компьютерщиком, и они принялись что-то проверять, нажимая разные кнопки и обмениваясь многозначительными взглядами. Оливия вдруг подумала, что Скотт Рич, несмотря на весь свой крутой облик, на самом деле тайный «ботаник», одержимый технарь-фанатик, причем в весьма запущенной форме, которого хлебом не корми, дай только покопаться в железяках. Да-а, это не лечится. Она попыталась представить его с пивным животиком, в мешковатой ядовито-желтой футболке с какой-нибудь глупой надписью, потягивающего пиво в компании себе подобных – каких-нибудь оголтелых хакеров и прочих заумных задротов.

Он резко развернулся в кресле.

– Ну как, ты готова?

– Разумеется, – с деланым весельем заявила Оливия, поднося трубку к уху. – Скажи, когда начинать.

Скотт нажал несколько кнопок. Телефон зазвонил. Оливия почувствовала, как ее захлестывает паника.

– Алло? – произнесла она слегка дрожащим голосом.

– Здравствуйте, – вкрадчиво произнес приятный женский голос. – Меня зовут Вернин Неркин. Я представляю компанию «MCI Worldcom». Мы рады возможности предложить вам новый пакет услуг…

О, черт, и тут реклама по телефону, будь она неладна! Оливия с огромным трудом пыталась сохранить серьезное лицо и не расхохотаться в приступе злорадства. Скотт Рич, непогрешимый технический бог, запутался в собственных проводах! Смех уже готов был вырваться наружу, как вдруг она заметила свирепое выражение на его лице. Оливия попыталась было думать о серьезных вещах, типа смерти или неудачной стрижки, но ничего не помогало. Тело ее начало сотрясаться от смеха, и лицо предательски перекосилось.

Скотт Рич вскочил на ноги. Он сурово смотрел на нее с высоты своего внушительного роста, словно строгий учитель на нашкодившего ученика. Но это лишь рассмешило ее еще больше. Он сокрушенно покачал головой и снова уселся за компьютер.

– Пойду налью стакан воды, – с трудом произнесла красная как свекла Оливия, спотыкаясь, вывалилась в коридор и прислонилась к стене, трясясь от смеха и вытирая мокрые от слез глаза. Она направилась в туалет, но даже там продолжала безостановочно хохотать при мысли о нелепости ситуации. И только когда плеснула в лицо ледяной водой и постояла несколько минут, Оливия наконец почувствовала, что бесенок, заставляющий ее неудержимо хохотать, изгнан, но даже тогда она не была уверена, что ее не одолеют новые приступы веселья.

Идя по коридору, она вдруг услышала возбужденные голоса, доносившиеся из комнаты оперативно-технического отдела.

– Послушайте, мы же не можем парализовать жизнь во всей Калифорнии. Надо искать пластид, рицин, выявлять возможную связь террористов с коммерческими дайвинг-центрами. И что мы получим в результате? Калифорния ведь в три раза больше этой вашей микроскопической Англии, где вечно пасмурно и где живут отсталые люди, презирающие научно-технический прогресс.

– Ну, успокойтесь, успокойтесь, – раздался голос Уиджетта.

– Ну и с чего предлагаете начать поиски? Только в южной Калифорнии четыре крупных морских порта: в Области залива, в Вентуре, Лос-Анджелесе и Сан-Диего. У нас там четыре атомные электростанции и сотни миль водопроводных труб, канализационных и водосливных систем под каждым крупным населенным пунктом. А еще акведуки, мосты, резервуары, дамбы и военные базы. Что вы предлагаете делать? Эвакуировать все население штата? Искать иголку в стоге сена? Единственный наш шанс – вскрыть эту тайную ячейку такфиритов и узнать, что они затевают. Причем незамедлительно.