Ансельмо импульсивно вскочил, глаза его вспыхнули злым огнем.

– Конечно, но тогда это было совсем другое дело! – Его голос дрожал от возмущения и негодования. – Служанка и в самом деле была страшненькая, но по крайней мере молодая. А Элизабет... – Он беспомощно осекся, не в состоянии подобрать нужное слово. – Вы не имеете права заставлять меня вступать в связь с этой жирной жабой! Я не вынесу, чтобы меня касались ее мокрые, скользкие пальцы-колбаски... – Он опять умолк, с отвращением уставившись на свои руки. Потом энергично затряс головой. – Нет, как хотите, я этого не сделаю. При всей моей любви, дружбе и верности это переходит все границы!

– Я знаю, каких усилий тебе это будет стоить, Ансельмо, но у нас остаются только два пути. Либо мы ждем, когда Элизабет все расскажет о нас Джакомо, и он сам по жалует к нам, либо мы используем единственное преимущество, которое у нас есть на сей день, – ее слабость к тебе. Ты знаешь не хуже меня, что время не терпит.

Ничего не ответив, Ансельмо в ярости забегал по комнате, нещадно бранясь себе под нос. Козимо был несказанно рад, что Рашид не понимает итальянского, так как некоторые ругательства были настолько грубые, что его самого чуть ли не вгоняли в краску. Через некоторое время Ансельмо встал посреди комнаты, скрестив руки на груди, и мрачно посмотрел на Козимо:

– И что, в самом деле нет других вариантов?

Козимо отрицательно покачал головой:

– В настоящий момент я не вижу других шансов. Для Рашида это было бы чересчур опасно, к тому же Элизабет вряд ли приняла бы его ухаживания, поскольку он мусульманин. А я... – Он рассмеялся. – Если бы я, принимая во внимание поставленную перед нами задачу, и пересилил себя, то даже у Элизабет хватило бы ума заподозрить какой-то подвох в заигрывании хозяина с не слишком привлекательной кухаркой. А к тебе – нравится тебе это или нет – ее давно тянет. Ты нравишься ей, Ансельмо. Может, тебе повезет, и ее влечет к тебе только материнский инстинкт.

Ансельмо передернулся от отвращения, взъерошив двумя руками свои волосы и запрокинув голову.

– О Мадонна! – Он воззрился на потолок, будто пытаясь найти там решение своей дилеммы. – Хорошо, я сделаю это, – объявил он наконец. – Но одно вы все должны усвоить совершенно четко: мне это противно.

– Знаю, – вздохнул Козимо, – и прекрасно понимаю тебя.

– Это меня, конечно, утешает, можете не сомневаться, – буркнул себе под нос Ансельмо и снова опустился на свои подушки. У него было такое несчастное лицо, что было трудно не улыбнуться. Однако Козимо подавил улыбку, он, как никто, понимал своего младшего друга. Перед ним действительно стояла сложная и неприятная задача.

Рашид тоже бросил на Ансельмо сочувствующий и виноватый взгляд.

– Мне пора идти, – сказал он, поднимаясь. – Я не имею права отсутствовать чересчур долго, иначе у кого-нибудь из моих приятелей может закрасться подозрение.

Козимо тоже встал.

– Благодарю вас за помощь, друг мой. – Он протянул гостю руку. – Как я вам говорил в начале нашего знакомства, мы уже полмира объехали в поисках Джакомо. И все безрезультатно. Поэтому я от всего сердца надеюсь, что...

Рашид пожал протянутую ему руку:

– Даю вам слово, что сделаю все, что в моих силах. Я еще послушаю, что говорят товарищи. Нас все время посылают обыскивать христианские дома, чтобы напасть хоть на какой-то след таинственного проповедника. Как только узнаю что-нибудь новое, тут же поставлю вас в известность. Разумеется, ваше имя не будет произнесено. Общими усилиями мы положим конец проискам этого человека. Можете на меня положиться, Козимо ди Медичи. – И Рашид доверительно улыбнулся.

Козимо ответил на улыбку и похлопал его по плечу, хотя в душе не разделял оптимизма янычара. Рашид не знал Джакомо. Не знал, насколько тот хитер и изворотлив. И вряд ли мог измерить истинный масштаб угрозы, которую представлял Джакомо ди Пацци.

– Но вы правы, вам действительно пора идти. Нашему делу вряд ли пойдет на пользу, если вас посадят за решетку только потому, что вы не поспеете в казарму до вечерней зари. Кузина проводит вас до ворот.

Выйдя на улицу и увидев, что уже окончательно стемнело, Рашид пришел в ужас. Некоторые факелы уже полностью догорели. Сам того не заметив, он провел в доме Козимо ди Медичи гораздо больше времени, чем собирался. Отбоя еще не было, но все его товарищи были, конечно, в сборе. Наверное, смывали с себя сейчас дневную грязь, и его отсутствие не могло долго оставаться незамеченным.

Несмотря на тревогу, он чувствовал себя окрыленным. Вероятно, похожее состояние испытывает человек, отведавший дурманящего напитка. Едва касаясь ногами земли, он будто летел по воздуху.

Торопливо пробираясь по темным, пустынным улицам, Рашид все время видел перед собой лицо Анны. Ощущал на губах вкус ее нежного поцелуя, чувствовал запах ее кожи и мягкость локонов между пальцев. О Аллах всемогущий, как же он любил эту женщину! Как бы хотел провести с ней остаток жизни, зачать детей и вырастить их. Естественно, для этого он должен будет сначала уйти из янычар. С Анной он пока не говорил об этом, но для себя принял окончательное решение. Прямо завтра с утра он поговорит с мастером поварешки и обрисует свое положение. А потом обратится к мастеру суповой миски. Этот разговор вызывал у Рашида самое большое беспокойство. Ибрагим ни за что не освободит его от присяги и не отпустит просто так. Может, даже бросит на какое-то время в темницу, просто чтобы проверить его стойкость. Впрочем, Ибрагим непредсказуем. Возьмет да исключит из рядов янычар как недостойного, радуясь тому, что он исчезнет с его глаз. Ладно, завтра он все узнает.

«О Аллах, – молился Рашид, подходя к казарме, – я люблю Анну всем сердцем и вверяю Тебе свою судьбу».

В конце улицы уже появились дозорные башни казармы. Рашид попытался вспомнить, кто сегодня ночью дежурил на воротах. Если кто-то из знакомых или даже друзей, у него был шанс тайком проникнуть в казарму, ничего не объясняя. Или лучше уж сразу перелезть через стену? Рашид выбрал последний вариант.

Он свернул в узкий переулок, где стоял дом булочника, перебрался через ограду и перебежал к мешкам с зерном, так удачно сложенным у стены казармы, что по ним можно было подниматься, как по лестнице. С легкостью перемахнув через каменное заграждение, он привычно спрыгнул на стог сена. Но сено оказалось таким мягким, что он буквально утонул в нем. Видно, кто-то на днях переворошил его. Тяжело дыша, Рашид полежал немного на спине, чтобы прийти в себя, и неожиданно загляделся на усыпанный яркими звездами небосвод, балдахином натянутый над ним. Интересно, звезды всегда были такими изумительно красивыми? Как чудесен мир, сотворенный Аллахом, как великолепен! Но самым большим чудом, самой большой тайной, несомненно, была любовь.

Рашид уже собрался выкарабкиваться из стога, чтобы наконец пробраться в спальню, когда услышал чьи-то шаги, которые приближались прямо к нему. Это были тяжелые шаги двух пар сапог. Теперь он услышал и голоса. Чтобы не привлекать к себе внимания, он еще глубже вдавился в сено.