— Знаю, за Панацеей. Ты хочешь помочь умирающей женщине и ради этого пришел сюда. Где маду, который дал тебе Апостол?

— Маду? — Северянин вспомнил про кристалл, который позавчера засунул в рюкзак. — У меня нет маду. Он остался в моем рюкзаке, на базе.

— Жаль. Но мне и без кристалла все понятно. Хранитель пустил тебя вовнутрь. Твое сердцебиение совпало с сердцебиением таина. Этим все сказано. Я дам тебе Панацею. Только один человек из тысячи готов пойти на смертельный риск ради спасения другого: ты поступал так, когда был профессором Кольцовым. Но лишь один из миллиарда способен сделать тоже самое ради совершенно незнакомого человека — не так ли, лейтенант Макри? Ты это сделал. Генетическое совершенство определяется не только физиологическим здоровьем. Это еще здоровье души. Аваллон сделал тебя другим, Макри. Он сделал тебя Ником Северянином. Этот мир наследуют такие, как ты. Сейчас я смотрю на тебя и понимаю, в чем моя главная ошибка. Я мечтал осчастливить все человечество, рассказав о Панацее. Ты же хочешь помочь только одному человеку. И в этом ты мудрее меня.

— Везалий, что дальше?

— Ничего. Сейчас ты покинешь Аоре-Камми. Вернешься обратно. Все будет хорошо, Северянин. Я рад, что тайна Аваллона перестала быть тайной. Надеюсь, однажды человечество поймет, что здесь происходит и перестанет считать меня врагом. Впрочем, мне все равно.

— А Панацея?

— Северянин, черт тебя возьми! — Везалий улыбнулся горькой улыбкой мудреца. — Я-то думал, что ты все понял…

Песок набился в рот, душил, плотной коркой залепил губы. Северянин заперхал, закашлялся, закричал, пытаясь выйти из кошмара, в котором его засыпали волны песка. Горячий воздух ворвался в легкие, удушье прошло. Но сил пошевелиться не было. Лишь какое-то время спустя, когда сознание в достаточной степени прояснилось, Северянин осознал, что жив, что лежит на горячем песке среди ржавых обломков военной техники. Он попробовал пошевелиться, потом перевернулся на спину. Серое рассветное авалоннское небо было покрыто рваными облаками. Облака медленно плыли над головой, меняя очертания, и отражались в зеркальных черных гранях Пирамиды, неподалеку от подножия которой он лежал.

Мысли понемногу прояснялись, но нереальность всего происходящего осталась. Как он попал сюда? Ведь они были в Пирамиде. Он разговаривал с Везалием. Или это всего лишь галлюцинации, зомбирующее излучение Хранителя?

Если они были в Пирамиде, что-то вышвырнуло их наружу. А значит, что его спутники где-то поблизости.

Анна. Где она?

Северянин попытался встать. Сил хватило только на то, чтобы съехать по склону дюны вниз, в неглубокую впадину. Пудинг лежал на спине возле каркаса какого-то допотопного вездехода. Северянин поспешил к нему, ухватил граббера за плечи и облегченно вздохнул — Пудинг был жив.

— Анна! — прохрипел он. — Где Анна?

— О-о! — застонал Пудинг, закашлялся, выплевывая песок. — Моя голова…

Северянин выпустил его, полез по склону наверх. Рыхлый песок был плохой опорой, несколько раз Северянин срывался, катился вниз, ругался, отплевывался, лез снова. Небо стало совсем светлым, и теперь к беспокойству за Анну примешивалось чувство опасности. Их без сомнения ищут и если найдут…

Надо разыскать Анну. Теперь только это имеет значение.

Он увидел ее с гребня дюны — маленькую темную фигурку, распростертую у самого подножия Пирамиды. Побежал вниз, проваливаясь в песок, семимильными шагами, охваченный тревогой и нехорошими предчувствиями. Когда он понял, что Анна жива, его губы задрожали.

— Анна! Аннушка! — Он прижал ее к груди, как ребенка, отбросил длинные рассыпавшиеся волосы с ее лица, с тревогой заглянул в глаза девушки, в которых едва-едва начали появляться искорки сознания. — Жива, ясная моя! А я… я так испугался.

— Ко…ля, — он едва расслышал ее голос. — Живой!

— Ты в порядке? — Северянин быстро отстегнул от пояса бронекомбинезона шланг дыхательной системы, направил в лицо девушке струю кислорода. Взгляд Анны начал проясняться, дыхание стало ровнее. Постепенно она приходила в себя.

— Коля! — слабым голосом сказала она и попыталась улыбнуться.

— Ну вот видишь, все хорошо, — Северянин наклонился, крепко поцеловал ее в губы. — Мы все живы. Ты можешь идти?

— Не знаю… Коля!

— Что, сладкая?

— Поцелуй меня еще… раз.

— Ну хватит нежностей! — Пудинг, шатаясь, остановился рядом с Северянином. — Что теперь делать будем?

— Надо уходить. Я понесу Анну, а ты…

— Поздно, — спокойно сказал Пудинг, глядя на небо. — Нас увидели.

Северянин понял, что рокочущий шум в его ушах вовсе не следствие перенесенного обморока. Над Пирамидой показался военный геликоптер. У Северянина появилось чувство обреченности. Бежать им некуда, оружия у них нет. Все, что он может сейчас сделать — так это хоть как-то задержать спецназ.

— Побудь с ней, — сказал он Пудингу.

— Коля, ты куда? — встревожилась Анна.

— Не бойся, милая, я знаю, что делаю.

Геликоптер завис над ровной площадкой метрах в сорока от пирамиды, пошел на посадку, поднимая тучи пыли. Северянин пошел к вертолету. Он шел спокойно, разведя руки в стороны, показывая, что у него нет с собой оружия. Главное — убедить парней, чтобы они не стреляли. Нельзя, чтобы началась стрельба. Если даже этот вертолет послан, чтобы их ликвидировать, надо попытаться уговорить военных сохранить жизнь Анне и Пудингу. Они ни в чем не виноваты, это был его план.

Волны пыли полетели ему в лицо, стало трудно дышать. Закрывая лицо рукой, Северянин двинулся дальше. Геликоптер завис в паре метров над землей, из него выпрыгивали вооруженные люди в песочного цвета комбинезонах и защитных шлемах. Северянин видел, что они взяли оружие на прицел, но продолжал идти.

— Не стреляйте! — закричал он, пытаясь перекричать рокот винтов геликоптера. — Не стреляйте!

Потом он увидел то, что заставило его горько улыбнуться — из геликоптера выскочил человек, которого он слишком хорошо знал. Зебровски сам прибыл сюда, чтобы разобраться с ними. Северянин остановился. Его охватили усталость и безразличие. Все, что ему осталось, так это попытаться сохранить достоинство в сложившейся ситуации.

— Макри! — Зебровски бежит к нему, увязая ногами в мелком песке. Бежит один, спецназовцы расположились кольцом вокруг геликоптера, им, кажется, нет до него никакого дела. И еще — Зебровски почему-то улыбается…

— Макри, сукин ты сын! — Майор подбежал вплотную, остановился, переводя дыхание. Белая аккуратная повязка на голове быстро темнела от оседающей на нее пыли. — Живой, мать твою! Ох и везунчик!

— Я сдаюсь, сэр, — Северянин сложил руки на груди. — Только прошу, не трогайте штатских. Я готов отвечать по всей строгости и…

— Отвечать? — Глаза Зебровски округлились. — Лучше скажи мне, где этот подонок Шепард? Мы с геликоптера видели только вас троих.