– Мой любимый сезон, наверное, зима, – сказал Гамаш.

– Я всегда любил зимы, – ответил молодой голос из монитора. – Потому что можно надевать теплый свитер и куртку и никто не видит, какой я тощий.

Морен рассмеялся. Гамаш тоже засмеялся.

Но больше инспектор Бовуар ничего не услышал. Он вышел из кабинета, прошел по офису к лестнице. Там остановился на мгновение, раскрыл кулак и прочел записку Гамаша:

«Найди агента Иветт Николь. Передай ей это».

К записке была приложена еще одна, сложенная, с именем Николь на ней. Бовуар раскрыл ее и застонал. Шеф что, с ума сошел? Потому что Иветт Николь почти наверняка сошла. Она была из тех агентов, которые никому не нужны. Агента, которого нельзя уволить, потому что в некомпетентности ее обвинить было трудно да и неподчинение ее не выходило за определенные рамки. Но она была интриганкой. В конечном счете шеф отправил ее заниматься телекоммуникациями. В окружение приборов, а не людей. Туда, где не с кем взаимодействовать. Некому причинить вред. Некого доводить до белого каления. Сиди себе, слушай, мониторь, записывай.

Любой нормальный человек на ее месте давно бы ушел. Любой порядочный агент подал бы в отставку. Как на процессах ведьм в старину. Если утонет – невиновна, если выживет – ведьма.

Агент Николь выжила.

Но все же Бовуар ни минуты не колебался. Побежал вниз по лестнице через две ступеньки, пока не оказался в подвале. Распахнул дверь, заглянул внутрь. В комнате царил полумрак, и ему потребовалось несколько мгновений, чтобы разглядеть чьи-то очертания перед зелеными экранами. Стоило произнести слово, как линии на овальных экранах приходили в неистовство.

Потом к нему повернулось лицо. Зеленое лицо и глаза, отливающие зеленым светом. Агент Иветт Николь. Бовуар не видел ее какое-то время и теперь почувствовал, что его кожу словно иголками колет. Предупреждение. Не входить. В эту комнату. В жизнь этого человека.

Но старший инспектор Гамаш приказал ему. И он вошел. Он был удивлен, услышав голос шефа по громкоговорителю, – теперь они говорили о разных собачьих игрушках.

– Вы когда-нибудь пользуетесь игрушкой «Принеси мячик», сэр? – спросил агент Морен.

– Никогда про такое не слышал. А что это?

– Ну, такая палка с чашечкой на конце. Помогает закидывать теннисный мячик. Анри у вас любит мячики?

– Больше всего на свете, – рассмеялся Гамаш.

– Идиотский разговор, – раздался женский голос. Зеленый голос. Молодой, созревший, наполненный желчью. – Чего вы хотите?

– Вы мониторили этот разговор? – спросил инспектор Бовуар. – Он идет по зашифрованному каналу. Считается, что к нему ни у кого нет доступа.

– Но вы тем не менее пришли, чтобы просить меня мониторить его, верно ведь? Не смотрите таким удивленным взглядом, инспектор. Не нужно быть гением, чтобы сообразить это. Сюда приходят только те, кому что-то нужно. Что нужно вам?

– Старшему инспектору Гамашу нужна ваша помощь. – Он чуть не поперхнулся этими словами.

– А старший инспектор получает то, что ему нужно. Верно?

Сказав это, она снова повернулась к экрану. Бовуар пошарил по стене и нащупал выключатель. Включил его – и яркий флуоресцентный свет затопил комнату. Женщина, которая казалась такой угрожающей, такой потусторонней, вдруг обрела обычные человеческие черты.

Теперь на него смотрела невысокая, чуть грузная молодая женщина с серой кожей и отметинами от старых прыщей. Волосы у нее были тусклые, мышиного цвета, глаза она прищурила, привыкая к яркому свету.

– Зачем вы это сделали? – спросила она.

– Сэр! – рявкнул он. – Вы позор полиции, но вы все еще служите в ней. Вы должны обращаться ко мне «сэр», а к старшему инспектору – по его полному званию. И вы будете делать то, что вам говорят. Читайте.

Он швырнул записку агенту Николь, выглядевшей теперь очень молодой и очень рассерженной. Как капризный ребенок. Бовуар улыбнулся, вспомнив то беспокойство, которое испытал, войдя сюда. Она была такой жалкой. Маленькая женщина, вызывающая сочувствие. Ничего более.

Потом он вспомнил, зачем пришел.

Пусть она и маленькая, жалкая, но старший инспектор рискнул всей своей карьерой, решив привлечь ее к расследованию.

Почему?

– Скажите мне, что вам известно. – Она понизила голос и посмотрела прямо в глаза Бовуару. – Сэр.

Этот взгляд выбивал из колеи. Гораздо умнее, гораздо ярче, чем он предполагал. Внимательный взгляд, глубокий, спокойный, вспышка зеленого.

Он ощетинился, услышав ее слова. Формулировку фразы. «Скажите мне, что вам известно». С этой фразы обычно начинал шеф, появившись на месте преступления. А потом слушал – внимательно, уважительно. Вдумчиво.

Настоящая антитеза этому своевольному, перекореженному агенту.

Она наверняка таким образом подсмеивалась над шефом. Но сейчас были вещи и поважнее, чем устраивать ей выволочки.

Стрельба, похищение, сообщение фермера о бомбе, которая взорвется завтра утром в 11.18.

Они оба инстинктивно посмотрели на часы. Половина седьмого вечера. Осталось семнадцать часов.

– Старший суперинтендант Франкёр полагает, что похититель – испуганный фермер из какого-то медвежьего угла, приторговывающий марихуаной. Он считает, что этот тип запаниковал. Он полагает, что нет никакой бомбы и подспудного плана.

– Но старший инспектор Гамаш с этим не согласен, – сказала агент Николь, читая записку. – Он хочет, чтобы я внимательно промониторила разговор. – Она несколько мгновений переваривала содержимое записки, потом подняла голову. – Насколько я понимаю, наверху тоже идет мониторинг?

Она была не в силах или не хотела прогонять горечь из своего голоса. Говорила раздражающим и раздраженным писклявым тоном. Увидев короткий кивок Бовуара, она улыбнулась и тщательно сложила записку:

– Что ж, я думаю, старший инспектор обо мне лучшего мнения.

Агент Николь сверкнула взглядом на Бовуара, словно бросая ему вызов. Он сердито посмотрел на нее и наконец выдавил:

– Вероятно.

– Тогда ему придется сделать нечто большее, чем говорить о собачьих игрушках. Скажите ему, чтобы он делал паузы.