– И что он делает? Реставрирует?

– Нет, это слишком специальная работа. Он мне помогает, когда я делаю новую мебель. В основном красит.

Они поболтали о местных событиях, о реставрационных работах Старика и о старинных вещах, которые ждут, когда у него дойдут до них руки. Бовуар делал вид, что испытывает интерес к изделиям Старика Мюндена, и почти купил книжный шкаф, думая, что сможет выдать его за собственное творение. Но он знал, что даже Энид ему не поверит.

– Разве вы не останетесь на обед? – спросила Жена, когда Бовуар сказал, что ему пора.

– Merci, не могу. Просто заглянул посмотреть вашу мебель.

Они стояли у двери и махали ему. Бовуар поборол в себе искушение остаться на обед в этом маленьком семействе. Отъезжая, он вспоминал о том, что мимоходом сказал ему Старик о Хэвоке и его умении резчика на уровне Шарля. Вернувшись в Три Сосны, он пошел в бистро и заказал tarte au sucre[54]и капучино. К нему присоединилась Мирна с эклером и кружкой кофе с молоком. Они поболтали несколько минут, потом Бовуар принялся делать записи в ноутбуке, а Мирна – читать лондонский «Сэтерди таймс трэвел мэгазин», причем время от времени она постанывала, наслаждаясь вкусом эклера или восхищаясь описаниями спа-салонов.

– Как по-вашему, стоит оно того, чтобы лететь туда двенадцать часов?

Она повернула журнал, чтобы показать Бовуару пляж белого песка, домики с соломенными крышами, цветущих молодых мужчин с обнаженным торсом, разносящих напитки с фруктами.

– Где это?

– На Маврикии.

– И сколько стоит?

Мирна посмотрела:

– Пять двести.

– Долларов? – Бовуар чуть не задохнулся.

– Фунтов. Но это включая авиабилеты. Мои накопления на сегодняшний день – пять тысяч фунтов. Так что немного не хватает.

– Книжный бизнес, вероятно, позволяет неплохо зарабатывать?

Мирна рассмеялась:

– Даже если бы я продала все книги в моей лавке, мне это было бы не по карману.

Она накрыла рукой яркую картинку. За подернутым инеем окном детишки возвращались из школы. Родители ждали, когда они пройдут по заснеженной, обледеневшей дороге от того места, где их высадил автобус. Все они были краснолицые и различались только по цвету объемистой зимней одежды. Они были похожи на гигантские цветные мячики, катящиеся вниз по склону холма.

– Это воображаемые деньги за вымышленное путешествие. Дешево, но забавно.

– Тут кто-то сказал «дешево, но забавно»? – К ним присоединился Габри, и Бовуар закрыл свой ноутбук. – Куда мы едем на этой неделе?

– Он тоже вымышленный. – Мирна кивнула головой в сторону Габри.

– Да, я иногда бываю искусственный, – признал Габри.

– Я рассматриваю Маврикий.

Она протянула один журнал Габри, другой предложила Бовуару. Он помедлил, потом заметил сосульки, свисающие с крыш домов, снег, нанесенный на кровли, людей, с трудом идущих против ветра и спешащих в тепло.

Он взял журнал.

– Отпускная порнография, – прошептал Габри. – В комплекте с резиновыми костюмами.

Он закрыл страницу с полуобнаженным мускулистым мужчиной в облегающем костюме для подводного плавания.

Бовуар представил себе вымышленные накопления в пять тысяч долларов и потерялся на Бали, Бора-Бора и Сен-Люсии.

– Вы ездили когда-нибудь в круизы? – спросил он Мирну.

– Да вот на прошлой неделе. Взяла каюту получше. В следующий раз, думаю, буду брать по максимуму.

– А я мечтаю о каюте владельца.

– И вы можете себе это позволить?

– Пусть даже я стану банкротом, оно того стоит.

– О боже, я бы взял круиз, – сказал Габри, опуская журнал.

– Устал? – спросила Мирна.

У Габри и в самом деле был усталый вид.

– Très fatigué[55].

– Это верно. – Рут подтащила четвертый стул, сумев всех задеть своей тростью. – Смотрите, какой жирный гей.

Двое других проигнорировали ее, но Бовуар не удержался – хохотнул. Вскоре двое остальных ушли: Мирна – в свою книжную лавку, а Габри – обслужить двух клиентов.

– Так почему вы все же приехали сюда? – Рут наклонилась к Бовуару.

– Ради вашей веселой компании, старая карга.

– Кроме этого, недоумок. Тебе здесь никогда не нравилось. Гамашу – другое дело. Но ты? Ты же нас презираешь?

Каждый час каждого дня Бовуар искал не просто факты, он искал истину. Но прежде он не понимал, насколько это ужасно – находиться в обществе человека, который все время изрекает истины. По крайней мере, собственные истины.

– Вовсе нет, – ответил Бовуар.

– Ерунда. Ты ненавидишь страну, ненавидишь природу, думаешь, что мы деревенщина, идиоты. Подавленные, пассивно-агрессивные и к тому же англичане.

– Я знаю, что вы – англичанка. – Он рассмеялся.

Она – нет.

– Не промывай мне мозги. У меня осталось не так много времени, и я не хочу терять его попусту.

– Тогда уходите, если со мной вы попусту теряете время.

Они смерили друг друга сердитыми взглядами. Вчера вечером он открылся ей, рассказал то, о чем знали немногие. Он боялся, что это приведет к какой-то неловкости, но, когда они встретились на следующее утро, она, конечно же, посмотрела на него так, будто видела в первый раз.

– Я знаю, почему вы здесь, – сказал наконец Бовуар. – Чтобы узнать конец истории. Выслушать все кровавые подробности. Это для вас хлеб насущный. Страх и боль. Я, Гамаш, Морен или кто другой вам безразличны. Все, чего вы хотите от меня, – это конец той истории. Вы старая карга, больная на голову.

– А чего хочешь ты?

«Чего хочу я? – подумал он. – Я хочу довести рассказ до конца».

Жан Ги огляделся. В бистро стояла тишина. Он оперся ладонями о подлокотники кресла и подтянул себя вперед. Кресло было теплым от огня. В топке лежали большие поленья, искры от них летели через чугунную решетку и тихо, медленно умирали на каменной подстилке внизу.

Кленовые поленья издавали приятный аромат, кофе был крепкий и густой, с кухни доносился знакомый запах.

Не домашний, а здешний.

Он подался ближе к Рут, заглянул в ее холодные голубые глаза. Зимние глаза на ледяном лице. Эти глаза смотрели с вызовом, жестко, невозмутимо.

Идеальный случай.

Он помолчал и через мгновение снова оказался там, потому что «там» всегда было рядом.