– Да, был первоначальный скачок, но опережающий рост интенсивности излучения продолжается до сих пор! – резонно возразила Алена.

– Учитывая расположение «пузырей» строго по внешней границе нашего круга, логично предположить, что именно они каким-то образом и создают непроницаемый для магической энергии барьер…

– Ты хочешь сказать, – сообразила Зимина, – что площадь аномалий сокращается, поскольку уничтожение одной точки фиксации барьера вызвало увеличение давления на остальные? Но почему тогда площадь круга сокращается, а не увеличивается?

– Понятия не имею!

– А откуда берутся излишки энергии? – спросил проглядевший расчеты Владимир Николаевич. – Одно лишь сокращение площади не могло вызвать такой эффект!

– С точки зрения дилетанта, – уселся я за стол, – «пузыри» все это время аккумулировали в себе магию, а теперь давление на каждый из них увеличилось, и они начали «сдуваться»…

– Возможно, – задумчиво кивнул Владимир Николаевич. – «Пузырь» оказался поврежден, и его энергия выплеснулась в пространство, а если бы он оказался полностью уничтожен? Что тогда?

– Сокращение площади аномалии неминуемо ускорится! – забеспокоилась Алена.

– Но одновременно сократится и выброс энергии!

– Это неоправданный риск!

– Это возможность хоть что-то предпринять, а что касается риска, то здесь я решаю, оправдан риск или нет, – отрезал куратор и спросил: – Григорий Петрович, если не ошибаюсь, у нас в хранилище должна быть еще одна бласт-бомба?

– Да.

– Замечательно.

– Стойте! – всполошился Грачев и ткнул в меня пальцем. – Вы что, собираетесь доверить ему бласт-бомбу? Ни за что! Только через мой труп!

– Его Виталий сопровождать будет, – напомнил Владимир Николаевич.

– Виталию доверия не больше, – отрезал замдиректора. – Я настаиваю, чтобы с ними поехали мои люди! И нужен официальный приказ о проведении операции.

– Не проблема, – легко согласился куратор и повернулся к Зиминой. – Алена Евгеньевна, готовьте аппаратуру.

– Хорошо. – Девушка поднялась из-за стола и покинула кабинет.

Я вознамерился выскочить вслед за ней, но куратор вцепился в плечо, вывел в приемную и понизил голос:

– Если не решим проблему самостоятельно, меня отправят куда-нибудь за Полярный круг белых медведей караулить, и это еще будет не самым плохим вариантом. А для тебя, как только сообщим о случившемся наверх, все закончится. Вне зависимости от исхода. После такой подставы прошлые заслуги никто в расчет принимать не станет, учти.

– Это как раз ясно, – выдернул я руку. – Сообщите, когда планируете?

– За двадцать четыре часа до расчетного времени катаклизма.

– Блин! Я ведь не думал даже…

– А стоило бы. Думать не так вредно, как об этом бытует мнение…

– Да не хотел я!

– Неважно, чего ты хотел, важно, чего ты добился, – поморщился Шептало. – Все, дуй к Виталию, уничтожите «пузырь» на Гвардейцев. Он ведь самый ближний?

– Да, – подтвердил я. – Вы сумку мою прибрали, кстати?

– Карабин в оружейную комнату сдали, – ответил Владимир Николаевич и сунул мне мобильник. – Держи, в кустах нашли.

– Спасибо. Мне бы еще дробовик не помешал..

– Виталий выдаст, – пообещал куратор, а когда я уже вышел в коридор, окликнул: – Лед…

– Да?

– Очень тебя прошу – не создавай новых проблем.

Я ничего не ответил и зашагал к лестнице. Спустился на первый этаж, вышел во двор, там – двое крепких парней. Стоят, пялятся, будто конвоиры на арестанта.

Или так оно и есть?

Появившийся на крыльце спецблока Виталий на меня даже не взглянул. Молча сунул спортивную сумку одному из охранников и уселся в машину. Подчиненные Грачева подошли и предупредили:

– Мы с вами.

– В курсе, – кивнул я и залез на заднее сиденье.

Парень с сумкой устроился рядом, его напарник занял место впереди, и я попросил:

– Виталий, давай к педучилищу на Гвардейцев.

Водитель повернул ключ в замке зажигания, и сразу включилось радио.

– «…ород опять трясет! – заявил диктор. – Сегодняшним утром жители центральных районов города вновь ощутили подземные толчки, однако военные продолжают настаивать, что утилизация боеприпасов не имеет к этому никакого отношения. Природу случившегося, установят эксперты, но происшествие уже привело к человеческим жертвам. В настоящее время полиция расследует сообщение о том, что во время землетрясения с крыши одного из домов в центре города сорвался молодой человек, который упал на припаркованный под окнами автомобиль и от полученных ранений скончался на месте…»

Виталий зло матернулся, переключил приемник на другую волну, и автомобиль тронулся в путь под шлягеры восьмидесятых.

Как ни странно, веселенькие мелодии сейчас нисколько не раздражали, но и улучшить настроение не могли. Внутри у меня все так и дрожало, в груди словно смерзся ледяной комок, а когда внедорожник заехал на парковку торгового комплекса «Фестиваль», нервы звенели почище перетянутой гитарной струны.

Виталий заглушил двигатель, мы выбрались из машины, и я сразу попытался избавиться от сопровождающих:

– Дальше сам справлюсь.

– У нас приказ, – отрезал парень с сумкой.

– Ну идемте тогда, раз приказ… – вздохнул я, закинул в рот второй уже за сегодня шарик «Магистра» и отправился к педучилищу; Виталий с охранниками потащились следом.

Ну, чисто расстрельная процессия…

Когда обогнули здание, я убедился, что калитка в кустах никуда не делась, и предупредил остальных:

– Ближе не подходите.

После забрал спортивную сумку и, опустившись на корточки, вжикнул молнией замка. Обрез, картонная коробка, чемоданчик бласт-бомбы – все на месте. Зарядив дробовик серебряной картечью, я рассовал остальные патроны по карманам, натянул перчатки и глубоко вздохнул, будто готовясь к прыжку в ледяную воду.

Но толку-то? Перед смертью не надышишься.

И, рывком распахнув обледеневшую калитку, я шагнул на ту сторону. А там – словно в бурлящем море очутился. Хлесткий порыв ветра мотнул в одну сторону, бросил в другую, завертел вокруг хоровод снежинок. Колючие белые крупинки запорошили глаза, набились под футболку, моментально вытянули из-под одежды все тепло.

Не понял: здесь же раньше лето было?!

Но раньше – не теперь. Теперь очертания предметов расплывались и колебались, водная гладь карьера странно изгибалась, деревья двоились, и вокруг них подобно стае рассерженных ворон метались обрывки непроглядно-черных теней.

О, эти по мою душу…