– Что с тобой? – спросил Сэм, приглядываясь к ней.

Мэгги смотрела на Шатемук с таким чувством, будто там, внизу, творилось нечто ужасное.

– Тебе плохо?

Что-то нашло на нее – не то предчувствие, не то приступ беспокойства. А может, заговорила женская интуиция. Сама Мэгги считала, что в такие моменты Господь подает ей знак свыше. Сэм бы не понял.

– Не знаю,– солгала она.

Мэгги вдруг представила себе Сэма в волнах Шатемука, угодившего между двух потоков – соленого из океана и пресного с суши. Под неумолчный ласточкин гомон она бросилась Сэму на грудь и, всхлипнув, прижалась к ней.

– Прошу тебя, Сэм, не лезь на рожон! Будь осторожен, ладно?

Он пообещал, что так и сделает, и погладил ее по спине.

Стоя в лифте, Сэм набрал код девятого этажа. Что за срочность вынудила Брауна вызвать его посреди выходного? Доставка конверта, очередное внушение вроде того, что он якобы сделал Джерому Ньютону, специальное расследование? Впрочем, у шефа всегда хватало поручений. Порой он хотел присмотреться к новому человеку, с которым предстояло вести дела. И Сэм помогал ему в этом.

В его планах было остаться до понедельника в Лэндинге, с Мэгги. Из-за нее он уже целых семь месяцев не был в доках, а сексом занимался – смешно подумать! – всего дважды, да и то с девицами, подобранными в местных барах. Никакой романтики – простой перепихон с непременной резинкой, чтобы сберечь причиндалы. И все-таки он чувствовал себя счастливее, чем если бы поимел труппу кабаре.

В жизни, конечно, случается всякое. Но чтобы запасть на беременную негритянку, да еще девственницу, которая всего раз допустила его к телу?.. Полгода назад он расхохотался бы от такой мысли. Неужели Франческа права, и его впрямь угораздило влюбиться? Верно было одно: он, Сэм, не видел жизни без Мэгги Клариссы Джонсон из Гарлема, бывшей горничной и без пяти минут матери.

Когда он вслух задался этим вопросом, Мэгги сказала: на то Божья воля. Святое дитя нуждалось в покровительстве, и потому Господь свел их вместе. Что ж, может, и так. Удивительно, но он почти не возбуждался в ее присутствии. По Сэмовым меркам, это было чудом.

Двери лифта открылись. Мистер Браун уже ждал на площадке и выглядел мрачно. В руке у него виднелась свернутая газета «Таймс».

Браун вручил ее ему со словами:

– Прочти сейчас.

Следуя за ним в библиотеку, Сэм развернул выпуск и увидел обведенную кружком заметку. Его замутило.

«Америка клонирует: Тсс! Только между нами!

Вести от анонимных источников. Появилось кое-что новенькое – совершенно невероятная, пикантнейшая подробность для нашей истории про ученого американца, который взялся клонировать одного вечно молодого субъекта. Итак, все сюда! Наш безумный гений заполучил – без сомнения, бесчестным и обманным путем – частицы реликвий, послухам, имевших отношение к Иисусу Христу. Много их было – щепки Истинного Креста, фрагменты ясель из Вифлеема, плащаницы, копья Лонгиния, тернового венца… Ну, вы меня поняли. Чуть не забыл: по слухам, американец планирует экстрагировать из них ДНК, а после размножить. Улавливаете? Он хочет клонировать Иисуса, вернуть его к жизни!

В следующих выпусках – новости о Втором пришествии!

Кто забыл покаяться – объявляю: сейчас самое время».

Опять Ньютон!.. А как же их договор, сделка семимесячной давности?

Теперь Сэму придется ломать голову, объяснять, почему репортер решил запустить старую утку, если она действительно была таковой. Самое мерзкое, что Джером указал имя донора.

Сэм дважды перечел статью и убедился, что в ней нет намеков и скрытых аллюзий, указующих на Росси. И все равно пакт был нарушен. Почему же Ньютон не побоялся лишиться своих интервью?

Браун опустился в кресло. Желваки у него на скулах ходили ходуном от ярости.

Сэм отдал ему должное по части самоконтроля. Он тоже собрался, как мог, и, глядя в газету, улыбнулся.

– Мелкий блеф, как и прошлый раз. Заметьте: он не назвал ни одной фамилии. А все потому, что, как я уже говорил, никакого ученого нет.

Браун не отвечал, пока Сэм не поднял глаза.

– Зато он назвал донора.

Сэм хмыкнул.

– Ну да, как же. Христос из пробирки.

Браун молча буравил его взглядом.

– А что? – спросил Сэм минуту спустя.

– Хочешь сказать, он это из пальца высосал?

– Кто знает – может, чего нанюхался. Вы же не думаете, что в наши дни можно…

– Я не спрашиваю, что можно, а чего нельзя,– оборвал его Браун.– Верит ли этот ученый в свою затею, вот в чем вопрос. Именно это я поручал тебе выяснить.

Сэм хлопнул сложенной газетой по запястью.

– Газетчики врут. Клонировать Христа? Бред! Утопия! Браун встал и прошелся вдоль полок. Казалось, его что-то тяготит. Потом он взял книгу и протянул Сэму.

– Дело не в перспективе, а в убеждениях.– В руке у него была «Война миров» Герберта Уэллса.– Читал?

– Давно. Про то, как марсиане высадились в Нью-Джерси и все захватили?

– Да. А помнишь, что произошло после ее выхода?

– Угу. Орсон Уэллс создал по ней радиопостановку. Новостные сводки звучали так правдиво, что началась паника.

– Так вот, вторжение марсиан – тоже бред. И тем не менее на улицах бились машины, прокатились массовые беспорядки. А все потому, что народ поверил.

– Да, но это же было в тридцатых годах, почти семьдесят лет назад. А сейчас кто поверит, что Христа можно клонировать?

– По-твоему, какие-то семьдесят лет изменили человеческую природу?

– Я думал, мы все-таки поумнели…

– Хватит, Сэм. – Браун вернулся к столу и сел. – Думать не надо.

Сэм притих.

– Сделай, что я просил.

– Хорошо. Можете не сомневаться. Я только хочу понять, для чего все это.

Несмотря на расстройство, шеф явно оттаял и приобрел менторски-благожелательный вид. Оракул приготовился вещать.

Ткнув пальцем в газету, Браун произнес:

– Это не утка. Здесь что-то кроется: один фортель газетчика чего стоит. Похоже, твое внушение на него не подействовало. Подозрительно все это.– Он взял со стола пульт, включил телевизор и видеомагнитофон со словами: – Вот что было по Си-эн-эн сегодня утром.

Сэм увидел рыжую дикторшу с кроличьими зубами – частую гостью диспутов в прямом эфире. Он слышал, что многие обзывали ее чумной крысой – за то, что она раздражала всех без исключения, даже собственных друзей. А теперь ее посадили между интеллектуалом в бабочке и очках и другим знатоком в строгом костюме. Те яростно спорили.