Здоровая повседневная жизнь артели из нескольких солдат являлась, согласно приказу Суворова, предметом заботы всех начальников, вплоть до корпусного командира. Офицеры, получившие этот приказ, понимали, что Александр Васильевич не шутит, обещая от себя лично «взыскание» за недостаточно строгое «соблюдение» солдатского здоровья и «не примечательное в том надсмотрение».

Способом контроля было и умножение больных в лазаретах. Оно требовало немедленного «исследования причин зла», «неослабного взыскания на начальнике», зло допустившем, и основательного исправления — иначе отвечать будет лично врач. Разумеется, задача предотвращения болезней не отменяла задачи скорейшего излечения больных и возвращения выздоровевших солдат их в строй. Суворов полагал, что больным, жизни которых уже не угрожает опасность, гораздо полезнее долечиваться в своих частях, пользуясь заботами командира и сослуживцев, чем в госпиталях.[51]

Итак, для победы нужен здоровый (п. 2) и хорошо обученный (п. 3) солдат. «Военное обучение должно служить упражнением высшим начальникам над их нижними». Учить следует без гнева на «не достигших тонкости» военной науки, «холодным духом», «во всякое удобное время», по Строевому уставу 1763 г.[52]. Устав — фундамент, на котором Суворов строит здание военной науки. Главное в нем — четкие действия по работе с оружием каждого солдата и натренированные «в тонкость» эволюции подразделений, частей и соединений по единым командам. Именно опора на устав позволила Александру Васильевичу эффективно командовать новыми для него полками при Туртукае, Гирсове и Козлуджи, более того, полагаться на инициативу недостаточно знакомых ему, не превзошедших его «Науку побеждать» офицеров.

Усовершенствовать обучение Суворов предлагает в соответствии с требованиями уставов пехоты и кавалерии. Кавалеристов сначала учить конным маневрам и командам пешими — очень полезная рекомендация, по моему личному опыту. Трудно одновременно запоминать команды и названия маневров и учиться управлять лошадью. Высшая цель обучения регулярной кавалерии — «большая атака в полный карьер, на саблях», сомкнутым строем.

Мы помним, как иронично Суворов относился к любимым поляками и турками конным стычкам и перестрелкам — «шермицированию». В приказе Кубанскому корпусу он тоже полагает это дело редко допустимым, но обучение скакать и стрелять «одиночкой в полном карьере» признает полезным «для твердости в управлении лошадей». Лошади — животные стадные. Приучившись ходить в строю, они могут убедить неопытного всадника, будто он умеет твердо управлять. Испугавшись стрельбы и выскочив из строя, лошадь способна лишить такого всадника возможности управлять — и в бою погубить. Суворов, как и в «Полковом учреждении» для Суздальского пехотного полка, хотел дать каждому кавалеристу полную и основательную уверенность в себе — залог победы.

В соответствии с Уставом, Александр Васильевич рекомендует драгун, соединявших в себе кавалерию и пехоту, «твердо и пехотному (строю) обучать». Он сам спешивал кавалерию, причем не приспособленных для пешего боя тяжелых карабинер, давая им ружья со штыками, во втором поиске на Туртукай. Но это было от малолюдства, в бою на сильно пересеченной местности. А «впрочем, спешенный драгун в отверстом поле есть оборонительная жертва отсталого начальника» (пункт 4). Разумеется, Суворов не против Устава. Обучать драгун сражаться в пехотном строю — так обучать. Просто везде, где может скакать кавалерия, преимущество дает стремительный удар сомкнутым строем в карьер. Снижение скорости атаки кавалериста до пехоты — недопустимая потеря качества.

Построение всадников Суворов пока еще толкует по-уставному, с интервалами между эскадронами, в две кавалерийских линии, чтобы вторая линия врубалась в неприятеля сквозь интервалы в первой линии, пока та восстанавливает строй. Впрочем, он полагал, что и первая линия должна снова «вмиг строиться» лишь после «сильного опровержения противника». Через 15 лет, во время второй войны в Польше, Александр Васильевич вовсе забудет про эти академические построения, годные лишь для маневров перед боем. Он потребует и добьется, чтобы сомкнутый строй русской кавалерии, атакуя в карьер, пробивал одну за другой две и даже три линии пехоты и кавалерии противника, сметал с поля все, что на нем есть, и только укрепления оставлял штыкам пехоты.

Иррегулярную конницу казаков Суворов предлагал употреблять для заманивания и преследования неприятеля. Как ударная сила они всегда вызывали у него сильные сомнения. Тем не менее он требовал «казаков обучать сильному употреблению дротика (пики) по донскому его размеру, в атаке, сшибке и погоне». Рубить и стрелять казаку было не столь важно: «неприлично казаку стрелять, он бьет пикой, особенно в крестец», т.е. в спину. Однако в десятке казаков должно быть два хороших стрелка — «это маяки».

Линейной пехоте Устав 1763 г. предписывал именно стрелять, причем залпами (в отличие от егерей, сражавшихся россыпью и стрелявших по одиночке). Суворов, как мы помним, неприцельную залповую стрельбу не признавал еще с Прусской войны, полагая ее неэффективной. Разумеется, Устав он, как опытный солдат, прямо не отрицал. Просто учиться и действовать предлагал (сославшись вначале на Устав) по-своему.

В пункте об обучении солдат (3) пехоте предписывалось, при постоянных тренировках в выполнении уставных команд и построений, учиться «разным маршам, быстрым движениям разностройно, обращениям вперед и эволюциям, употреблению штыка и ружья скорому заряжанию, жестокой атаке, а особенно полковыми и батальонными каре». «Густейшие» большие каре дивизий и даже корпусов, допустимые на поле боя официальной военной мыслью его времени, полководец считал пережитком прошлого: они «в движениях тяжки», не годятся для стремительного удара по врагу, следовательно, не могут употребляться русской пехотой.

Обучая солдат и офицеров атакующим действиям в каре, следовало держать между каре дистанцию для перекрестного огня. Казалось бы, все по Уставу. Каре защищали себя плотным огнем. Суворов требовал постоянно учить «маневрам и эволюциям» в каре, по батальонам и в составе крупных соединений, в том числе «разной пальбе». Но какой пальбе? Суворов имел в виду прежде всего движимые на углах каре и бьющие картечью полевые пушки[53]. Стрельба из мушкетов должна вестись исключительно прицельно. «На мушкет сто патронов», — уточнил он ниже в пункте 12, но главный ружейный огонь ведут ротные стрелки-снайперы. Обучаясь, все солдаты обязаны были «разбивать доски пулями в мишенные меты по порядку», или установив мишени в земляной вал, как делают сегодня. Порох и свинец на это учение приказывалось не жалеть. Прежде всего, «ротные стрелки (снайперы) в этом прицельном огненном бою должны быть обучены наитвердо; нужен тут приклад взором по стволу, комель (приклад) крепко в сгиб плеча». Затем прицельной стрельбе следует обучить всех: одиночкой, шестерками, в шеренге, по капральствам в ротной шеренге, рядами, капральствами, ротами, батальонами.