Инженеры Дария обозначили границы поля россыпями железных «вороньих лап», чтобы атака нашей конницы могла осуществляться лишь в зоне действия их губительных колесниц. Но противник не мог усыпать железными шипами всё пространство между нашим и своим фронтом: ему пришлось оставить сотни локтей чистой земли, чтобы обеспечить возможность манёвра собственной коннице. Мой план состоит в том, чтобы наступать в границах этого коридора только до тех пор, пока наши передние ряды не достигнут открытого пространства. Потом наш фронт резко повернёт направо, дабы как можно скорее выйти из смертельно опасной зоны.

Кроме того, ещё до сражения я объявил по всему лагерю, что сопровождающие армию гражданские лица, вне зависимости от рода их занятий, могут, если пожелают, на свой страх и риск пробежаться перед наступлением по полю, собрать кто сколько сможет «вороньих лап» и оставить эту добычу себе. Хорошее железо стоит дорого, и теперь марширующие в шеренгах солдаты видят поразительную картину: сотни ребятишек — по большей части отпрысков торговцев, возчиков и погонщиков мулов, многие босиком, и все, конечно же, без каких-либо доспехов — шныряют по полю, собирая железный урожай. Есть среди них и взрослые: даже некоторые шлюхи решили подзаработать таким образом. На стрелы выставленных на флангах вражеских лучников они не обращают внимания, а самые ловкие да пронырливые ухитряются подбирать и эти самые стрелы, хотя их ценность невелика. Так или иначе, поле расчищается от «вороньих лап» с поразительной быстротой. Теперь вражеский фронт виден очень хорошо. Он в два раза длиннее нашего, и кажется, что простирается от горизонта до горизонта. Чем глубже мы наступаем, тем очевиднее подставляем свои фланги для охвата персидским крыльям.

Мы движемся шагом. Слева от меня находятся восемь эскадронов конных «друзей». Их боевой порядок — это клинья, «зубы дракона». Я рысью проезжаю вдоль их фронта налево, присматриваясь к тому, как разворачивается наступление, и давая солдатам возможность увидеть моё лицо и штандарт. Многих я окликаю по имени. Гонцы и курьеры прибывают отовсюду с донесениями о неприятеле, о сокращающемся расстоянии и его крыльях, нависающих над нашими флангами.

Мы тоже разметили равнину. Передовые всадники, как живые вехи, заняли позиции, отмечая пути наступления. На расстоянии двух тысяч локтей до противника я подаю знак трубачам, и над полем звучит условный сигнал: «Отклониться направо!»

Знаменосцы поворачивают под углом в сорок пять градусов. За ними — командиры, возглавляющие острия клиньев, а следом и другие. Наши стрелки и метатели дротиков россыпью движутся перед строем. Сейчас наш боевой порядок можно уподобить человеку, переправляющемуся вброд через реку и идущему по диагонали вверх по течению. Так же поступаем и мы: скользим правее... правее... правее.

Дарий пока этого не видит. Две тысячи локтей — чересчур большое расстояние. Но его конные разведчики наши манёвры видят. Теламон указывает на пару всадников на чистокровных скакунах, во весь опор скачущих к своему царю. Потом поворачивают ещё двое, за ними ещё один. Уже пятеро конников спешат к Дарию с донесением об увиденном.

Мы отклоняемся вправо, заходя на территорию, не полностью очищенную от «вороньих лап». Перед нами стоят две цели: покинуть смертельно опасную зону и заставить Дария поволноваться.

Как долго неприятель позволит нам отклоняться?

Допустит ли он, чтобы наше правое крыло оказалось за его левым флангом?

В то время как наши основные силы отклоняются вправо, я скачу вдоль растянувшегося на десять стадиев фронта налево, к командующему этим крылом Пармениону. Семидесятилетний полководец по-прежнему чувствует себя в седле легко и уверенно. Мы в последний раз уточняем детали нашего плана.

С правого фланга, проскакав галопом две тысячи локтей, прибывает Филот.

— Ты делаешь из меня сборщика дерьма, Александр!

Он хочет вернуться к себе на правый фланг прежде, чем там разразится серьёзный бой. Натягивая поводья, Филот горячит своего рослого, в семнадцать пядей, вороного коня по имени Адамантин.

— Ему же больно, — говорю я.

Филот смеётся:

— Он сейчас ничего не чувствует, так же как и я.

— Ты-то и впрямь ничего не чувствуешь, — ворчит на сына Парменион, — но он не так пьян, как ты!

Я усмехаюсь: Филот, изрядный хвастун, верен себе. Но упрекать его не за что, мы все перед битвой основательно накачались вином. От всей нашей армии разит на целых десять стадиев.

Кроме того, Филот прав: надо возвращаться. Я вернусь на своё место сразу вслед за ним.

— Пусть метатели дротиков Балакра выдвинутся вперёд! — звучит мой приказ, и я в сопровождении телохранителей лёгким галопом скачу вдоль фронта назад.

Сам Балакр родом из Македонии, но под его началом состоят пятьсот агрианских метателей дротиков и такое же число лучников и копьеметателей, набранных из горных племён Фракии. Эти люди явились за золотом, и они его заслужили. Сейчас, во исполнение приказа, они пешими устремляются вперёд через промежутки между отрядами «друзей» и разворачиваются перед нашим фронтом. Тела фракийцев покрыты татуировками, они босы, но носят шапки из лисьих шкур. Агриане идут в бой семьями, отцы ведут своих сыновей. Вместе с ними сражаются и их здоровенные, косматые волкодавы, готовые умереть, прикрывая хозяев. Задача Балакра состоит в том, чтобы остановить серпоносные колесницы. Его стрелки и метатели должны затормозить смертоносный бег «косилок», прежде чем они вломятся в ряды «друзей».

Боевой порядок нашей армии, справа налево, то есть по ходу нашего наступления, таков.

Перед строем правого крыла развернулись лучники и метатели дротиков Балакра, одна тысяча бойцов.

Само крыло составляют семь сотен конных наёмников Менида, восемь сотен царских копейщиков, ведомых Аретом, две полусотни лёгкой пеонийской конницы Аристона, половина, то есть пять сотен, агрианских метателей дротиков под началом Аттала.

Далее следуют полтысячи лучников из Македонии, чей командир — Брисон, и шестьдесят семь сотен пеших, вооружённых длинными, предназначающимися против конного противника копьями, «наёмников-ветеранов» Клеандра. Эти подразделения составляют боевое охранение правого фланга. Их задача — сдержать натиск любых сил Дария на это крыло.

Левее в наступление идут восемь отрядов конных «друзей» общим числом две тысячи сто сорок. Ими командует Филот. Agema царских телохранителей во главе с Гефестионом составляет триста всадников. Тридцать пять сотен тяжеловооружённых всадников ведёт Никанор.

Далее следует фаланга пехотинцев с сариссами, шесть отрядов по пятнадцать сотен в каждом. Командуют ими Коэн, Пердикка, Мелеагр, Полиперкон, Симмий Андромен (сменивший своего брата Аминту, отбывшего в Македонию для набора войск) и Кратер. В соседстве с этой пехотой наступает половина союзной греческой конницы Эригия и все восемь отрядов лучшей в мире, не считая моих «друзей», кавалерии из Фессалии, подчинённые Филиппу, сыну Менелая.