Одно дело, когда это происходит в бою, а другое дело вот так. Я еще ни разу не расстреливал человека.

— Я — тоже.

— Значит, этот вариант исключается.

— Пожалуй, да, — согласился Леонид.

Я посмотрел на Ирину и ее телохранителя. Что там делают эти голубки? Кажется, Орестова немного успокоилась. Хорошо, хотя бы это. Значит, можно ехать.

Я подошел к ним и спросил, готовы ли они отправляться в путь? Только сейчас Ирина удостоила меня взглядом.

— Вы уверены, что у Володи рана не тяжелая? — спросила она.

— Уверен. Немного поболит рука, но через неделю все затянется. Если вы готовы, то поехали, оставаться тут опасно.

— Мы готовы, — сказала она за двоих.

Я посмотрел на эту пару, но ничего не сказал.

Мы отъехали не больше километра, когда Рамзан подал голос и настойчиво стал проситься облегчиться. Надо сказать, что место он для задуманного мною побега выбрал удачно, с обеих сторон нас обступал густой, труднопроходимый лес.

Так как Володя вести машину не мог, то за руль сел Леонид. Я попросил его остановиться.

— Давай выходи, — приказал я пленнику.

Вместе мы вышли из джипа, и пошли в лес. Идти далеко было подозрительно, поэтому, пройдя метров пятьдесят, я велел ему остановиться.

— Беги, как можно дальше и быстрей, — сказал ему я. — Буду стрелять, не обращай на это внимание, сегодня не день твоей смерти. Но если ты меня предашь, сделаю так, что твои же товарищи живьем сдерут с тебя шкуру. Это они умеют.

По его полыхнувшим испугом глазам я прочитал согласие с последним моим тезисом, весьма вероятно, что ему довелось присутствовать при подобных экзекуциях. А я знал о них не понаслышке, а из детальных показаний побывавших у этих зверей в руках людей я знал, на что способны эти мастера заплечных дел.

— Я все сделаю, — горячо заверил Рамзан. — Только не выдавайте меня.

— Будешь послушным, не выдам. А теперь беги.

Дважды просить его об этом не было никакой необходимости, он помчался с прытью убегающего от охотников зайца.

— Стой! — заорал я и дал длинную очередь в сторону убегающего, но так, чтобы его не задеть. Я еще несколько раз крикнул и послал в небо еще несколько очередей.

На звуки выстрелов прибежал Леонид.

— Что случилось? — встревожено спросил он.

— Этот гад меня перехитрил и смылся. Я отвлекся на пару минут, а когда подошел к месту, где он справлял нужду, его и след простыл. А в этой чащобе спрятаться пара пустяков. Где теперь его сикать?

— Да, найти его тут трудно, — согласился Леонид. — Но что делать, поедем без него. — Несколько секунд он помолчал. — Может, оно и к лучшему, не надо его никуда сдавать. Все разрешилось само собой.

— Пожалуй, ты в чем-то прав. Черт с ним. Убежал, так убежал. Он все равно почти ничего не знает. Поедем в город. Главную задачу мы выполнили. Они надолго нас запомнят.

Мы вернулись к машине, я вкратце объяснил, что случилось. Ирина никак не отреагировала на происшествие, все ее внимание приковал к себе Володя, который сидел очень бледный и то и дело выразительно морщился. Судя по всему, его рана, несмотря на свою легкость, все же сильно болела.

Мы сели в машину и помчалась в город.

Глава 29

Я сидел в просторном номере Перегудова и наблюдал за тем, как он, словно пойманный в клетке тигр, носится взад вперед по комнате. Он был явно раздражен. Впрочем, я заметил, что в последнее время это состояние им овладевало все чаще. Его избирательная машина то дело давало сбой. Вместо триумфального шествия по краю приходилось не без труда пробиваться сквозь торосы и другие препятствия. И ему нужен был человек, на которого можно было бы свалить за вину за неудачи и трудности. А лучшего кандидата на исполнение этой роли, чем я, сыскать было невозможно на всем белом свете.

— Мой рейтинг не растет уже целую неделю. А вы вместо того, чтобы работать, не покладая рук, вместе со своим заместителем куда-то исчезаете почти на целый день. Это черт знает что. Я вас спрашиваю: вы будете работать на меня? Или мне поискать других политтехнологов?

— Это ваше право.

— Ах, мое право! Вместо того, чтобы извиниться, объяснить, как исправить положение, вы предлагаете мне воспользоваться своими правами. — Перугудов почти вплотную подошел ко мне. — Запомни, консультант, если я тебя выпихну под зад, то сделаю это так, что никто и никогда с тобой больше работать не станет. Можешь в таком случае поставить на себя крест. Причем, лучше сразу на могилку.

Я почувствовал тревогу. Хотя я не считал, что в возникшем избирательном застое есть моя вина, но изгнание Перегудовым ничего хорошего мне не сулило. Он и все, кто стоят за ним, подвергнут меня остракизму, и мне навсегда придется расстаться с надеждой сделать карьеру на этом поприще.

Перегудов, кажется, понял, что хватил лишнего и решил поменять тактику.

— Завтра мы отправляемся в турне по региону, — вдруг сообщил он.

— Как завтра? — удивился я. — Согласно нашему графику мы должны поехать только через три дня. Мы еще не все заготовили. Если это будет сырая поездка, она не принесет должных результатов.

— Будете придумывать все на ходу. — Перегудов снова забегал по номеру. Затем резко остановился. — Не могу я тут находиться, я здесь как в одиночной камере. Куда не пойду, везде натыкаюсь на стену. Мне нужен простор, чтобы и глазу где было разгуляться и душе привольно.

— Но на завтра намечено важное событие, диспут на телевидение с Орестовой. Его нельзя пропустить.

— Никакого диспута не будет. — Он пристально посмотрел на меня. — Ты дурочка из себя не строй, отлично понимаешь, что эта дамочка меня обыграет. Не мне, дураку, с ней тягаться в диспутах. Сколько там у нее высших образований? Штук пять?

— Всего два.

— Тоже немало. Нам ни при каких обстоятельствах не надо вступать в открытую дискуссию с такими, как она.

— Но наш отказ плохо будет воспринят большим количеством избирателей. Из-за него мы не досчитаемся, как минимум, несколько процентов.

— Ты думаешь, консультант.

— Убежден.

Перегудов о чем-то задумался, затем подошел ко мне и положил мне руку на плечо.

— Ладно, считай, что эти процентики — моя забота. А ты займись подготовкой моего турне. Не сердись, даже если я бываю иногда несправедлив. В такой ситуации легко потерять голову. Когда мы сюда приехали, то победа была у нас в кармане. А теперь она может уплыть на яхте под парусами. Очень многие будут этим недовольны. А