Вулф нетерпеливо дернул за ворот, и пуговицы посыпались дождем на постель.

– Черт с ними, я куплю тебе новое платье, – пообещал он.

Алана взвизгнула, вцепившись в его плечо. Раздевшись, она обвила ногами талию Вулфа, и он вошел в нее.

– Как долго я мечтал об этом… – произнес Вулф.

Ее бедра двигались навстречу ему в немой мольбе дать больше огня и страсти. Мир вокруг нее потускнел, она отдалась на волю чувств. Ее тело дрожало, пятки впились в ягодицы Вулфа. Алана вдавливала его глубже в свое лоно. Для нее существовал сейчас только Вулф, его толчки и объятия были для нее единственным смыслом жизни. Сильные эмоции поглощали ее без остатка.

Вулф заснул, крепко обняв Алану, и поначалу ему снились сладкие сны, но потом снова одолели кошмары. На его глазах убили мать. Преступник, смутно отражавшийся в зеркале, задушил ее, а потом стал искать Вулфа. Его сердце бешено билось. Вулф проснулся в холодном поту. Перевернувшись на спину, он со стоном сбросил с себя одеяло.

– Вулф… – сонно пробормотала Алана.

– Тихо, все хорошо, – сказал он и крепко обнял ее. – Ты устала с дороги, спи.

Его рука скользнула по ее округлившемуся животу, и вдруг Вулф оцепенел, что-то вспомнив.

– Черт подери!

Он вскочил с кровати.

– Вулф! – воскликнула Алана и кинулись за ним. – Что с тобой?

Он рывком распахнул дверь, ведущую на балкон, и вышел на воздух. Алана последовала за ним. Он стоял, вцепившись в перила, и смотрел невидящим взглядом на полную луну. У Аланы упало сердце. Она не понимала, что с ним происходит. Приснился ли Вулфу кошмар или он разгадал ее тайну? Алана хотела все ему рассказать, но не успела…

– В ту ночь убили не только мою мать, Алана, – глухо промолвил Вулф.

– Ты уверен? Значит, была еще одна жертва? Кто же это? – спросила она, дрожа всем телом под плащом, который успела накинуть на плечи, прежде чем выйти на балкон.

Кровь гулко стучала у нее в висках.

– Проснувшись, я потянулся к тебе… мне захотелось крепче тебя обнять, – начал Вулф, и по спине Аланы пробежал холодок. – Но когда моя рука скользнула по твоему животу, что-то ожило в моей памяти, и я вспомнил последнюю ночь, которую провел с мамой. – Вулф повернул голову и посмотрел на возлюбленную. – Боже, Алана, моя мать была беременна!

Стон вырвался из ее груди, и она прижалась щекой к плечу Вулфа. Он крепко обнял ее.

– Я вспомнил: мама ждала, что отец вернется в середине февраля, к тому времени, когда должен был родиться мой братик или сестричка.

Алана пришла в ужас, ее била мелкая дрожь. Вулф встревожился, видя, что у нее зуб на зуб не попадает.

– Давай я уложу тебя в постель, дорогая. Ты простудишься.

Слезы текли по щекам Аланы. Вулф заботливо уложил ее в кровать.

– Что случилось? – спросил он, но она не готова была открыть ему правду сегодня.

– Мне так жаль тебя, – промолвила Алана.

Вулф оцепенел.

– Боже, – простонала она. – Я знаю, что ты не выносишь, когда произносят эти слова! Но теперь я понимаю, что чувствовали твои опекуны, когда вынуждены были повторять их. Они чувствовали себя беспомощными и не могли найти других слов.

Вулф поцеловал ее в лоб.

– Все хорошо, спи.

Обняв Алану, он гладил ее по голове до тех пор, пока она не уснула. Однако вскоре Алана проснулась и, не обнаружив рядом с собой Вулфа, встревожилась. Обойдя в темноте комнату, она убедилась, что брюк не было на том месте, где он их оставил, а вот рубашка все еще валялась на полу. Значит, Вулф был где-то неподалеку.

Алана набросила халат и босиком вышла из комнаты. В конце коридора стоял Старый Китаец с Медведем. Он кивнул собаке, и та подбежала Алане. Они вместе спустились по лестнице в зал, где у камина сидел Вулф с бокалом виски.

Уставившись в огонь, он задумчиво теребил большим пальцем нижнюю губу. У Аланы сжалось сердце. Она устроилась в кресле напротив. Через некоторое время Вулф бросил на нее сумрачный взгляд.

– Я рад, что ты села подальше от меня.

– Я боялась помешать тебе.

– Они приедут за тобой.

– Они? Кого ты имеешь в виду?

– Я имею в виду твоего отца. Он наверняка пошлет кого-нибудь за тобой. Плевал он на твою записку, в которой ты сообщаешь, что беременна и выходишь за меня замуж. Он ни за что не отдаст тебя мне, тем более что приближается день твоей свадьбы с Хеменуэем.

– Отец не посмеет преследовать меня, тем более при сложившихся обстоятельствах… Я никогда не вернусь к нему.

Она плотнее запахнула халат и поежилась.

– Иди ко мне, – позвал ее Вулф, распахнув свои объятия. – Я согрею тебя.

Алана устроилась у него на коленях. Ей было тепло и уютно в его объятиях. Вулф прижал Алану к своей груди, положив ладонь на ее живот.

– Я уже чувствую, как он шевелится, – сказала она, нежась в его объятиях.

– Шевелится? – удивился Вулф.

– Ну да. Это такое ощущение, как будто внутри меня бабочка бьет крылышками.

Вулф усмехнулся.

– И когда у нас должен родиться ребенок? – спросил он, покрывая поцелуями ее шею.

– В конце октября, – ответила Алана, с наслаждением вдыхая его запах.

Вулф приподнял бровь.

– Ну надо же…

– Ты не сердишься?

– С чего ты взяла?

– Ты говорил, что не хочешь детей. Ты спрашивал меня, знаю ли я, как принять меры предосторожности, и я ответила, что знаю.

Вулф пожал плечами. Алана провела рукой по его волосам.

– Ты – вылитый Александр Макгилливрей с портрета, который весит наверху, в галерее. – Она вздохнула. – И твой отец тоже. Вы все похожи друг на друга.

– Мне все так говорят, – сказал Вулф с усмешкой. – От матери мне достался только рот.

«А еще тебе достались глаза моего отца», – подумала Алана и содрогнулась. Ей вдруг стало не по себе, и Вулф почувствовал это.

Он заглянул ей в глаза.

– Что случилось?

Алана покачала головой и спрятала лицо на его груди. О, как было бы хорошо, если бы Старый Китаец не сказал ей правду! Почему именно она должна рассказать обо всем Вулфу? Впрочем, она не доверила бы сделать это ни Старому Китайцу, ни Эйдену, ни миссис Гатри. В глубине души Алана понимала, что должна сама сообщить Вулфу страшную тайну. Она надеялась, что после этого он не возненавидит ее, ведь между ними в последнее время возникла прочная связь.

– Почему ты молчишь, Алана? – спросил Вулф, легонько тряхнув ее за плечо. – Что с тобой случилось? Если ты боишься, что отец заберет тебя отсюда, то не беспокойся, я не позволю ему сделать это. Я приму меры предосторожности. Завтра утром я выставлю вокруг замка посты.