– Трубочку-то верни, – напомнил ему Михайло.

Чиж вставил трубку ему в рот, и тот флегматично затянулся.

– На театрах сегодня играем, Григорий Яковлевич! – сообщил Чиж Биле, который с удивлением наблюдал за происходящим.

Вернигора тоже разок стукнул Константина лбом о землю.

– Слезь ты с меня уже, анафема! – прошипел тот.

– Тикаем, братцы, пока еще кого сюда не принесло, – сказал Чиж и вскочил на стену.

Балаклава, Крым

Вдоль неровного строя матросов медленно прошли Ньюкомб и боцман.

– Недурно, Джекилл! Я думал, будет хуже! – сказал Ньюкомб.

На лице Елецкого, стоявшего чуть поодаль, отразился легкий скепсис. Матросы с «Таифа», стоявшие в этом строю, выглядели как самые настоящие пираты. Их одежда и оружие отличались весьма большим разнообразием и степенью сохранности.

– Мои мальчуганы настроены серьезно! – сказал боцман. – У большинства из них сгорело на «Таифе» все, вплоть до исподнего. Так что эта прогулка пришлась им кстати.

– Джекилл, скажите своим ребятам, чтобы они не болтали с пехотой, а то и те начнут торговаться.

– Сэр, самую крепкую дружбу я видел между обезьяной и моряком. Она сбрасывала ему кокосы, он делал из них чашки и продавал, а внутренности орехов отдавал ей. Оба они были весьма довольны своей долей.

– А вот и они, наши друзья из пехоты, – заметил Ньюкомб.

Из-за тесовой стены склада показалась голова колонны.

В стороне от ее пути, ближе к морю, стояла Кэтрин, опираясь на трость.

Колонна подошла к Ньюкомбу, и офицер отдал ему рапорт. Тот представил этому служаке боцмана и Елецкого, а сам пошел к Кэтрин.

Сегодня он был свеж и весел. Даже его глаза больше не выражали той беспокойной болезненной горячности, которая в последнее время плавала в них, как мутное облако.

Ньюкомб подошел к Кэтрин, увлек ее за собой и сказал:

– Пойдем, озаботимся лошадкой для тебя.

– Какой ужасный сброд!

– Этот сброд и есть основа могущества нашей великой державы. Правь, Британия, морями! Мисс Кортни, может быть, вам лучше остаться дома?

– Нет, ни в коем случае!

– Тогда знакомьтесь с настоящей жизнью. Матросы с «Таифа», дремлющего здесь на дне, конечно, несколько разложились на берегу, но Джекилл свое дело знает. Кроме того, у меня рота нашей регулярной пехоты.

– Генри, даже если мы найдем твой клад, то вся эта свора перебьет друг друга, заодно и нас тоже.

– Я тебя уверяю, что наша прогулка в Крымские горы немногим опаснее таковой по Риджент-стрит. Там, например, можно угодить под экипаж. Поверь мне, я готов ко всему.

Севастополь, Крым

Кравченко седлал коня. На земле рядом с коновязью лежали его бурка, седельные сумки и оружие. Екатерина Романовна, сложив руки под передником, стояла тут же.

– Шли бы вы в хату, хозяйка, – сказал Кравченко, затягивая подпругу.

Женщина вздохнула, но не тронулась с места.

– Что стоять-то без дела, – добавил казак, отпустил подпругу и повернулся к Екатерине Романовне.

Та вдруг как птица бросилась к нему на грудь и прижалась изо всей силы.

Кравченко аккуратно за плечи отодвинул ее от себя, поцеловал и произнес:

– Катя, будет войне конец, приеду за тобой. Пойдешь за меня?

Кавказ

Иса на своем скакуне стоял, как изваяние на краю скалы. По тропе медленно поднимался всадник. Иса тронул коня и начал спускаться ему навстречу.

Вскоре Иса и Али ехали рядом.

– Трудное дело! – сказал Иса.

– Разве эти люди чета нам?

– Когда смерть грозит, и мышь кусается.

Али улыбнулся и промолчал.

Окрестности Балаклавы, Крым

Пластуны ехали вдоль той самой реки, по которой они когда-то уходили от погони, возглавляемой Ньюкомбом. Даниилу приходилось тяжело. Он держался в седле неумело, но старался не показывать, как сильно уже болели у него ноги и спина.

Пластуны обогнули небольшую скалу. Здесь река расширилась. У противоположного берега несколько голых по пояс солдат ловили рыбу бреднем, раздобытым незнамо где. Оттуда доносился смех, перемешанный с радостными криками. Рыбаки радовались своему занятию, как дети малые. Вот один из них с головой упал в воду, чтобы удержать какую-то добычу.

Чиж с интересом присматривался к этому процессу. К его седлу была привязана увесистая лопата.

– Интересно бы знать, что они поймали, – заметил он.

– Да тут и щупак есть, и головень, – ответил Вернигора, который ехал рядом с ним.

Пластуны отвернули от реки и вскоре выехали на дорогу, которая впереди раздваивалась.

Около развилки Чиж нагнал Билю.

– Григорий Яковлевич, только три денечка, – попросил он, придержав коня.

– Баловство это, Федор, – заметил Кравченко.

– Да отчего не поглядеть-то? – сказал Чиж, достал из-за пазухи карту и добавил: – Тут и трех не треба. Потом будем спать спокойно.

– Да я бессонницей и так не страдаю, – заметил Кравченко.

– Что, братья, уважим Федора Семеновича? – обратился Биля к пластунам.

– Надо уважить, – высказался Даниил.

Вернигора кивнул, соглашаясь с ним.

– Та нет там ничего. Мы только время потеряем, – настаивал на своем Кравченко.

– Думаю, что есть! – сказал Биля.

Кравченко с изумлением посмотрел на него.

– Ведет нас к нему Плакида, Николай Степанович. Неужели ты не чуешь того?

Вскоре впереди раздался радостный голос Чижа:

– Братцы! Корабль и крест!

Пластуны выезжали на узкий перевал. Чиж торжествующе оглянулся. В небе плыл Качи-Кальон. На его носу трещины складывались в гигантский крест.

– И вправду корабль! – сказал Чиж.

5

В конце английской колонны, которая втягивалась в длинное ущелье, ехали Ньюкомб, Кэтрин и Елецкий.

Ньюкомб внимательно взглянул на него и проговорил:

– Я тут подумал, Елецкий, а что вы будете делать в Америке? Право, ну зачем вам туда?

Елецкий посмотрел на Ньюкомба, но промолчал.

– Пожалуй, я вас еще подержу при себе. Нечего вам там делать, – добавил Ньюкомб.

В это время конь Елецкого споткнулся о камень. Всадник потерял равновесие и свалился прямо под копыта, в мелкую желтую пыль. Это получилось так забавно, что даже Кэтрин не могла сдержать улыбку.