Выследить десятиколечника. До усрачки напугать четырехколечника.

– Все Стражи – убийцы, – с горечью говорит он. – А у кого есть власть приказывать Стражу, я не знаю. – Алебастр пожимает плечами. – Ходят слухи, что Стражи подчиняются Императору – то есть это последняя власть, которая у него осталась. Или это ложь, и юменесские семьи Лидеров контролируют их, как и все остальное. Или ими управляет сам Эпицентр? Без понятия.

– Я слышала, что они сами себя контролируют, – говорит Сиен. – Возможно, это все пересуды галек.

– Возможно. Стражи так же незамедлительно расправляются с глухачами, как и с роггами, когда им надо сохранить свои тайны или если глухач просто встал у них на пути. Если у них есть иерархия, то знают ее только сами Стражи. А вот как они делают то, что делают… – Он делает глубокий вдох. – Это какая-то хирургическая процедура. Все они дети рогг, но сами не рогги, поскольку в их сэссапинах есть что-то, отчего эта процедура действует на них лучше. Какой-то имплант. В мозг. Одному Земле известно, как они об этом узнали и когда начали такое делать, но это позволяет им отключать орогению. И дает другие способности. Куда худшие.

Сиенит ежится, вспоминая звук разрывающихся сухожилий. Ладонь ее руки пронзает резкая боль.

– Однако он не пытался тебя убить, – говорит она. Она смотрит на его плечо, которое до сих пор заметно темнее, чем рубашка, хотя, наверное, от движения присохшая кровь выкрошилась, и ткань уже не прилипает к ране. Там свежая кровь – видимо, снова кровоточит, но, по счастью, не сильно.

– Этот нож…

Алебастр кивает.

– Это фишка Стражей. Они кажутся сделанными из обычного стекла, но это не так. Они, оказавшись в теле орогена, каким-то образом разрушают то, что делает нас такими, какие мы есть. Как это делают сами Стражи. – Он вздрагивает. – Никогда не знал, как это ощущается – жжет, как огнем подземным. Нет, – быстро говорит он, не давая Сиенит открыть рот. – Я не знаю, почему он пырнул меня. Он и так уже оглушил нас обоих, я был так же беспомощен, как и ты.

Вот оно. Сиенит облизывает губы.

– Ты можешь… ты все еще…

– Да. Это проходит через несколько дней. – Он улыбается, видя облегчение на ее лице. – Я же говорил, я уже так сталкивался со Стражами.

– Почему ты велел мне не позволять ему прикасаться ко мне? Обнаженной кожей?

Алебастр замолкает. Сиенит поначалу думает, что он снова уперся, но затем смотрит на его лицо и видит тень на нем. Потом он моргает.

– Когда я был моложе, знал другого десятиколечника. Когда я был… Он был чем-то вроде ментора. Как Шпат для тебя.

– Шпат не… Ладно, не бери в голову.

Он все равно не слышит ее, погрузившись в воспоминания.

– Я не знаю, почему так случилось. Но однажды мы гуляли в Кольце, просто наслаждались прекрасным вечером… – Он резко замолкает, затем смотрит на нее с кривой, почти болезненной усмешкой. – Мы искали место, где могли бы поговорить наедине.

О. Возможно, это кое-что объясняет.

– Понимаю, – не к месту говорит она.

Он кивает, тоже не к месту.

– Как бы то ни было, появился тот Страж. Без рубашки, как тот, которого ты видела. Он ничего не сказал, зачем он здесь. Он просто… напал. Я даже не видел как, все так быстро случилось. Как в Аллии. – Бастер проводит рукой по лицу. Он захватил Гессонита[5] удушающим приемом, но недостаточно сильно, чтобы по-настоящему задушить его. Ему нужен был контакт кожа-к-коже. Затем он просто держал Гесса и скалился, пока все происходило. Как будто это было самое прекрасное зрелище в мире, эта ломка.

– Что? – она почти не хотела знать этого и все же хотела. – Что делает кожа Стража?

Челюсти Алебастра сжимаются, играют желваки.

– Она обращает твою орогению внутрь тебя. Так мне кажется. Не знаю, как лучше объяснить. Но все то внутри нас, что может сдвигать тектонические плиты, запечатывать разломы и все такое прочее, вся та сила, с которой мы рождены… Стражи все это направляют на нас.

– Я… я не…

Но орогения не действует на плоть напрямую! Если бы было так…

…О.

Он замолкает. На сей раз Сиенит не подталкивает его.

– Да. Так-то вот. – Алебастр качает головой, затем смотрит на деревню в скале. – Идем?

После такого рассказа трудно идти.

– Бастер. – Она показывает на свой мундир, пыльный, но в котором все еще можно узнать черную форму имперского орогена. – Сейчас каждый из нас в лучшем случае гальку сдвинуть с места может. А этих людей мы не знаем.

– Понимаю. Но у меня болит плечо, я хочу пить. Ты тут нигде текучей воды не видишь?

Нет. И пищи тоже. И вернуться назад, на материк, вплавь через такую ширь воды просто невозможно. И это еще если бы Сиенит умела плавать, а она не умеет, и если бы океан не кишел чудовищами из сказок, а они, вероятно, реальные.

– Ладно, – говорит она и протискивается вперед. – Дай мне поговорить с ними первой, чтобы нас не грохнули из-за тебя. – Чокнутый ржавень.

Алебастр коротко хихикает, словно услышал ее невысказанную мысль, но не возражает и продолжает спускаться следом за ней.

В конце концов лестница переходит в ровный резной карниз, который огибает стену утеса где-то в ста футах над самым высоким урезом воды. Сиен догадывается, что в результате такого высокого расположения поселение неуязвимо для цунами. (Конечно, она не может быть уверена. Вся эта вода странная для нее.) Возможно, это еще из-за отсутствия защитной стены, хотя сам океан – прекрасная защита для этой… общины, если ее так можно назвать, от всех чужаков. Внизу, на приколе возле причала, который выглядят как груда камней, на которые кое-как навалены доски, болтаются около десятка лодок. Уродливо и примитивно по сравнению с Аллией, с ее ровными пирсами и пилонами, однако эффективно. И сами лодки выглядят странно, по крайней мере по сравнению с теми, которые она видела. Некоторые простые, изящные, выглядящие так, будто вырезаны из цельного ствола дерева, с балансирами по обе стороны. Другие больше и с парусами, но они совершенно непохожи на то, к чему она привыкла.

Вокруг лодок суетятся люди, таскают корзины, другие трудятся над хитроумной оснасткой парусов на одной из них. Они не смотрят вверх – Сиенит едва справляется с желанием окликнуть их. Но их с Алебастром все равно уже успели заметить. У входа первой из пещер впереди – теперь, когда они на одном уровне с ними, видно, какие они огромные, – начинают собираться люди.

Сиенит облизывает губы и набирает в грудь воздуха, когда они подходят ближе. Они не выглядят враждебно.

– Привет, – говорит она и ждет. Никто не пытается убить ее на месте. Пока все хорошо.

Около двадцати человек смотрят на Сиенит и Алебастра по большей части удивленно. В основном это дети разного возраста, несколько подростков помоложе, горстка старших и киркхуша на поводке, которая настроена дружелюбно, судя по вилянию ее короткого хвоста. Эти люди явно с Восточного побережья, высокие и темнокожие, как Алебастр, хотя с небольшой долей людей посветлее, и она замечает минимум одну пепельную шевелюру, качающуюся на ветру. В лицах их нет тревоги, что тоже хорошо, хотя у Сиен складывается впечатление, что они не привыкли нападать на гостей врасплох.