Герцог Кентский рассматривал кусок бумаги, который выложил перед ним сэр Сидней Смит. Это был непристойный рисунок, изображавший сэра Сиднея и женщину (леди Дуглас, по словам Смита) в интимной позе.

– Как… отвратительно! – воскликнул герцог Кентский.

– Я тоже так думаю, сир, и так же думает леди Дуглас. Но этого достаточно, чтобы мы с сэром Джоном вцепились друг другу в глотки.

– А этот…

– Работа принцессы Уэльской. Рисунок пришел вместе с письмом. И хотя оно не подписано, я уверен, что это почерк Ее Высочества.

Герцогу Кентскому и в голову не пришло усомниться, что рисунок и письмо были делом рук Каролины.

Ее эксцентричное поведение было известно всем. Дело, однако, в том, что, сколь невинной она бы ни казалась, это вполне могла быть одной из ее проделок.

– И что вы предполагаете делать? – спросил герцог Кентский.

– Как вы видите, Ваше Высочество, это выпад против моей чести, чести леди Дуглас и сэра Джона. Я не думаю, что сэр Джон из тех людей, кто может оставить без последствий такое оскорбление.

– Это скандальное дело. Вы знаете, в каком прискорбном состоянии здоровье короля. Если он услышит об этом, какой ошеломляющий удар это будет для него. Вы должны иметь это в виду. Такой преданный подданный, как вы, вряд ли захочет создавать новые трудности королю.

Сэр Сидней согласился, что он лояльный подданный, и если он сможет убедить сэра Джона оставить это дело, то согласен больше к нему не возвращаться. Но, конечно, принцесса не должна впредь допускать подобных выходок.

– Я уверяю вас, что так оно и будет, – был ответ герцога Кентского.

– Тогда, сэр, положитесь на меня. Я уверен, что сумею убедить сэра Джона.

Герцог пожал руку сэру Сиднею. Он верил, что тактично решил дело, которое могло вылиться в большой скандал для королевской семьи.

Несколько дней спустя сэр Сидней заехал к нему и рассказал, что сэр Джон решил не давать делу ход.

Герцог Кентский написал принцессе, что злосчастное дело закончено, но что она должна воздержаться в будущем от переписки с Дугласами. Сам он испытывал отвращение к увиденному им рисунку и охотно поверил, что это было делом рук принцессы.

Его передернуло от жалости к брату, который женился на такой женщине. Он поздравил себя с успешным выходом из трудного положения и сразу выбросил из головы все злосчастные перипетии этой некрасивой истории.

* * *

Леди Дуглас была уязвлена. Ее маленький заговор провалился. И все потому, что Каролина встретилась со своим деверем. Кто бы мог подумать, что у нее хватит ума!

И теперь Сидней из почтения к герцогу королевской семьи заставил их согласиться с тем, что дело закончено.

Так что же, значит, она останется неотмщенной? Будет терпеть оскорбления от Каролины?

На такое она согласиться не может. Надо просто немного переждать. В конце концов, есть еще маленький Уилликин, а это куда серьезнее, чем анонимное письмо и непристойная картинка.

Несколько месяцев леди Дуглас нетерпеливо ждала, но желание мести скорее росло, нежели утихало. Она была мстительной женщиной и надеялась на большую выгоду от знакомства с принцессой Уэльской. От всех выгод пришлось отказаться теперь, когда эта сумасбродная женщина отказалась принимать ее. Но она еще пожалеет!

Большая удача, что герцог Сассекский дал сэру Джону пост домоправителя. Герцог Август Сассекский, четвертый брат принца Уэльского, сам был героем потрясающих брачных похождений. В возрасте двадцати лет он женился на Августе Мюррей без согласия своего отца. Его женитьба была объявлена недействительной и прекращенной, как противоречащая Акту о королевских браках, но герцог плевал на закон и жил в браке с женщиной, которую его братья признавали его женой.

Леди Дуглас усмотрела в назначении мужа представившуюся ей возможность отомстить наконец принцессе и подговаривала мужа рассказать герцогу, что Уилликин родной сын Каролины.

– Но, дорогая моя, – протестовал сэр Джон, – это может вызвать самые бурные потрясения.

– Вот этого я и хочу.

– Вы хотите? Учтите, будут неприятности… ужасные неприятности.

– Для тех, кто этого заслужил.

– Я думаю, нужно держаться от всего этого подальше. Вы знаете, что случилось из-за письма.

– О, да, да. Здоровье Его Величества такое хрупкое, что его нельзя тревожить. В то же время эта скандальная женщина навяжет со временем своего незаконнорожденного отпрыска и нации, и государству.

– Но она никому не навязывает Уильяма Остина.

– Уильям Остин! Он не больше Уильям Остин, чем я. Это она утверждает. А откуда вы знаете, что она не попытается навязать маленькое отродье английской нации? Разве вы не видите, этот мальчик может стать нашим королем в будущем.

– О нет, это уж слишком.

– Я буду решать, что слишком, а что нет. Это ваш долг, Джон Дуглас, чтобы весть о том, что происходит, дошла до кого требуется.

– Что вы имеете в виду, говоря «до кого требуется»?

– Вы прекрасно понимаете. Принц Уэльский должен узнать об этом.

– Уж не думаете ли вы, что я пойду к принцу Уэльскому?

– Нет, я всего лишь предлагаю рассказать его брату. Это нетрудно. В конце концов, вы его управитель. Расскажите ему, а он передаст дальше.

– Я думаю, вы не понимаете, какую бурю вы пытаетесь поднять.

– Я-то как раз понимаю. И я жду эту бурю. Это наш долг. Или вы хотите дождаться и увидеть маленького ублюдка королем? Вы хотите посмотреть, как он вырвет трон у принцессы Шарлотты?

– Не нравится мне это. Совсем не нравится.

– О, но вы сделаете это, Джон Дуглас.

* * *

Через несколько дней сэр Джон пришел к своей жене. Он был бледен и трясся.

– Я говорил с ним, – промолвил он.

– Да… да, и что вы сказали?

– То, что вы просили. Он сказал, что это дело надо довести до принца Уэльского.

Леди Дуглас всплеснула руками от радости.

– Но он говорит, что мы должны подготовить бумагу, которую он передаст брату… и чтобы там были изложены все факты. Письменно.

Она кивнула, а он закричал в отчаянии:

– Вы не понимаете, что это значит. Легко говорить, а попробуйте написать! Я не знаю, куда нас это приведет.

– Какой жалкий трус, – усмехнулась она. – Предоставьте все это мне.

* * *

Как это было восхитительно – возвращаться в прошлое, приукрашивать то, что было, придумывать новые подробности ради того, чтобы придать правдоподобность рассказу. Например, разве принцесса не говорила: «Я хочу завести ребенка». Разве не проявляла непонятный интерес к беременности самой леди Дуглас? Легко добавить словцо там, словцо здесь. То, что принцесса вела беспорядочную жизнь, прежде всего опасно из-за наследования престола. Леди Дуглас писала, что она напоминала принцессе об этом, но что Ее Величество ответила, что если она и попадется, то все свалит на принца Уэльского. Ведь она провела несколько ночей в Карлтон-хаузе, а принц часто был, дескать, так пьян, что не помнил потом, что с ним было. Потом следовал рассказ о том, как леди Дуглас в первый раз приехала в Монтэгю-хауз и увидела младенца. Тогда госпожа Фитцджеральд поторопилась объяснить ей, что это Уильям Остин и что принцесса усыновила его.