Африканские рабы добавили к этому и без того разнообразному американскому малярийному ландшафту собственный falciparum. В повторяющемся цикле заражений прибывшие с Фенских болот и из Западной Центральной Африки продолжали привозить с собой собственные разновидности малярии, а колонисты культивировали свои домашние «породы». Комарам и их уникальному малярийному потомству голодать не приходилось.

В книге «Краткая история малярии» директор Института истории медицины при Университете Джона Хопкинса, Рэндалл Паккард, подтверждает, что малярия «в Англии достигла пика к середине XVII века… Одним из последствий ее распространения стало появление малярийных инфекций в молодых английских колониях в Америке, куда многие мужчины и женщины из юго-восточных графств [Фенленд] отправлялись в поисках лучшей жизни». К мнению Паккарда присоединяется Джеймс Уэбб. В своей книге о глобальной истории малярии он пишет, что «увеличение плотности населения в колониях способствовало распространению инфекций в конце XVII – начале XVIII веков, когда малярия стала главной смертельной опасностью для североамериканских колоний».

В одной лишь Вирджинии цифры смертности поражают. За первые два десятилетия существования колонии с 1607 по 1627 год более 80 процентов поселенцев, прибывших в Джеймстаун и Вирджинию, умерло в течение года! Большинство из них погибало через считаные недели и месяцы. За это время в Вирджинию прибыло около 7000 иммигрантов, а первый год пережило лишь 1200. В 1620 году плантатор и губернатор Вирджинии Джордж Ярдли сообщал лондонским акционерам, что они «должны быть довольны даже малой службой, выполненной новыми людьми в первый год, пока они не привыкли». Табак был настолько прибыльным, что Вирджинская компания была готова тратить огромные средства на отправку в колонию поселенцев, преступников, проституток, наемных работников, а затем и африканских рабов, чтобы та выживала и приносила доходы. Табачные фермеры и плантаторы получали головокружительную прибыль в 1000 процентов и мгновенно возвращали первоначальные вложения. В Вирджинии стремительно росли и прибыли, и население. Через сто лет после смерти Покахонтас 80 000 европейцев называли Вирджинию домом, и на них работало 30 000 африканцев. Колония продолжала процветать настолько, что британцы были готовы сражаться за нее. Накануне американской революции население Вирджинии составляло 700 000 человек, включая почти 200 000 рабов.

Вторая колония, пуританское поселение в Плимуте, Массачусетс, поначалу жила не лучше своей старшей сестры Вирджинии. Но со временем здесь, как и в двенадцати остальных колониях, появилось местное, привычное к локальным болезням население, которое сумело преодолеть опасности малярии и других болезней. Английских пуритан преследовали и в Англии, и в Нидерландах – слишком уж экстремальной была их вера. И тогда они решили основать религиозную коммуну в Новом Свете. Уже после того как Мартин Лютер своими «Девяноста пятью тезисами» в 1517 году начал протестантскую Реформацию, пуритане продолжали считать, что в Англиканской церкви слишком много элементов и догматических устоев католицизма. Группа пилигримов из 102 человек прибыла в Америку на корабле «Мэйфлауэр» в 1620 году. Они относились к крайне малому меньшинству поселенцев, которые отправились в Америку за религиозной свободой. Подавляющее большинство ехало за землей – или собирались стать наемными работниками. Значительную часть местного населения составляли осужденные преступники или рабы.

Морское путешествие было тяжелым. «Мэйфлауэр» отклонился от курса и пристал к берегу в 200 милях к северу от планируемой точки назначения. Корабль остановился в устье реки Гудзон 11 ноября 1620 года. В разгар морозной новоанглийской зимы поврежденный «Мэйфлауэр» бросил якорь в небольшой бухте примерно в двух милях севернее могучего четырехтонного гранитного валуна, называемого Плимут Рок (Плимутский камень, Плимутская скала). Сегодня увидеть эту туристическую достопримечательность ежегодно приезжают более миллиона человек[59]. Известный писатель Билл Брайсон опровергает этот миф: «Единственное, что пилигримы сделали абсолютно точно, – они не высадились на Плимут Рок». Первую зиму пуритане провели, перемещаясь между своим кораблем и несколькими кое-как построенными хижинами. Когда в апреле 1621 года «Мэйфлауэр» отплыл в Англию, из 102 пилигримов в живых оставалось лишь 53. Из 18 взрослых женщин пятимесячную зимовку пережили лишь трое.

Вскоре в поселение пришла малярия, о чем пишет энтомолог Эндрю Спилмен: «Учитывая, что в этот регион прибыли сотни или даже тысячи поселенцев из малярийных регионов [Фенские болота], я легко этому верю. Как только малярия получала шанс, она его не упускала». Губернатор колонии Плимут, Уильям Брэдфорд, так писал после тяжелого сезона комаров 1623 года: «Более всего жителей колонии раздражают комары». Брэдфорд понимал все преимущества привыкания. Он осознавал, что вновь прибывшие поселенцы «слишком слабы и непригодны для создания новых плантаций и колоний, они не могут выдерживать укусы комаров. Таких приходится держать дома, пока они не привыкнут к комарам». Однако есть мнение, что в колониях Массачусетса малярия сразу же стала эндемичной: в период с 1634 по 1670 год каждые пять лет здесь случались эпидемии.

Господь повелел пуританам «плодиться и размножаться, и наполнять землю, и обладать ею». И пуритане не пытались уклониться от этого долга и от честного труда. Они упорно и неуклонно следовали заповеди – с поразительным старанием. По разным оценкам, сегодня 10–12 процентов американцев являются прямыми потомками этой малой группы пуритан. Как и в Джеймстауне, после периода привыкания население Плимута стабилизировалось и начало расти. К 1690 году их количество достигло 7000. Плимутская колония вошла в колонию Массачусетс, и общая численность населения составила около 60 000 человек. И вновь, как в Джеймстауне, распространение прибрежных поселений Массачусетса на запад вело к конфликтам с местным коренным населением, умиравшим от болезней, войн и голода. Выжившие уходили дальше на запад, а кто-то попадал в плен и становился рабом.

Такой цикл привыкания к малярии и желтой лихорадке, рост местного населения в сочетании с постоянным притоком иммигрантов, продвижение на запад, война с коренными народами и неизбежное поражение последних, насильственное выселение или порабощение разыгрывались во всех тринадцати колониях. Начиная с 1700 года каждое новое поколение удваивало население колоний. Так, общее население колоний без рабов и индейцев в 1700 году составляло около 260 000 человек. К 1720 году – уже 50 000, а к 1750-му – 1,2 миллиона. Через шесть лет, накануне Семилетней войны, население английских колоний увеличилось на 300 000, тогда как в Новой Франции проживало всего 65 000 человек, которые к тому времени давно перестали считать себя французами и стали новым народом. Когда «выстрел, услышанный всем миром» положил начало американской революции (это произошло в апреле 1775 года в Лексингтоне), население колоний приближалось к 2,5 миллиона человек, тогда как население Британии составляло 8 миллионов.