Когда Лэнгу случалось проходить здесь, у него на лице всегда появлялась улыбка.

Сразу за площадью находился небольшой магазин, торговавший одеждой и всякими церковными причиндалами. Перед входом Лэнг еще раз задумался, что же ему выбрать: простую черную рубашку с колораткой, традиционным воротничком священника, или рясу, возможно, даже с биреттой — четырехугольной шляпой с помпоном, какие носят многие европейские священники? Он остановился на втором варианте и заодно приобрел простые четки из черного дерева. Его подмывало купить еще и Библию на итальянском, но от этого намерения он заставил себя отказаться — руки следовало оставить свободными.

Через полчаса Лэнг отправился дальше. Владелец магазина не задал ни одного вопроса, не потребовал никаких документов, подтверждавших принадлежность Лэнга к церковным институтам, зато внимательно пересчитал и осмотрел каждую купюру, полученных от бывшего разведчика.

После этого Лэнг почувствовал, что его доверие к духовенству несколько пошатнулось.

Держа пакет под мышкой, он остановился перед любимой пиццерией возле площади Пьяцца-делла-Ротунда. Оба столика, стоявших на тротуаре, были заняты беспечно болтающими американскими студентами. Взяв кусок пиццы с анчоусами, перцем и луком, Лэнг уселся на краю фонтана и принялся с наслаждением есть, любуясь Пантеоном, древнейшим из все еще использующихся римских зданий. И даже присутствие «Макдоналдса» на этой же площади не могло испортить ни его удовольствия, ни даже ощущения истории.

Пантеон был воздвигнут императором Адрианом за сто лет до Константина как храм не одного, а всех богов. Каждый император после него удалял начертанное над дверью имя предшественника и вырезал свое. Когда Рим сделался христианским, здание стало церковью. Микеланджело изучал его архитектуру, чтобы понять, как строить купол для нового собора Святого Петра. В восемнадцатом веке Бернини пристроил к зданию с каждой стороны по колокольне, но народ высмеял его творение, назвав пристройки «ослиными ушами», и колокольни были разобраны. Окон в здании нет, и солнечный свет проникает внутрь только через большое отверстие в куполе.

Массивные бронзовые двери, симметрия круглого здания и, конечно, его старина, всегда благотворно влияли на Лэнга. Он чувствовал, как уносится, словно дым, тяжелое раздражение, вызванное поездкой. Радуясь тому, что из римских фонтанов течет питьевая вода, он зачерпнул горстью воды и прополоскал рот, а после этого вытер руки тонкой салфеткой.

Лэнг бесцельно бродил по знакомым улицам, многие из которых были настолько узки, что солнце проникало в их ущелья лишь на несколько минут в день. Но даже здесь, где не могли ездить автомобили, уверенно пробирались жужжащие скутеры. Всякий раз, когда к нему приближался очередной «Веспа», Лэнг осторожно пятился к стене — он хорошо знал, что этими маленькими, но достаточно быстроходными машинами пользуются и уличные грабители, вырывающие сумки и сумочки, а затем быстро скрывающиеся. Кроме того, он помнил, как в прошлом году его пытались зарезать, подъехав на таком же мотороллере.

Впрочем, Лэнг не собирался позволить любви к Вечному городу отвлечь себя от своих намерений.

Вернувшись в отель, он остановился возле стола портье в ожидании, когда ему выдадут ключ, и случайно заметил газету с большим броским заголовком на первой полосе. А под заголовком помещалась фотография: полноватый мужчина в дорогом костюме со смутно знакомым лицом.

Лэнг указал портье на фотографию.

— Кто это такой?

Молодой человек даже не оторвал взгляда от экрана компьютера.

— Премьер-министр. Ему официально обвиняют в получении… это… деньги такие…

— Взятки? — подсказал Лэнг, протянув руку за ключом, протянутым ему молодой женщиной.

— Да, взятки.

Лэнг не мог вспомнить имени этого человека, но знал, что он — один из самых богатых, если не самый богатый человек Италии, консерватор (по крайней мере по европейским стандартам) и, как многие считали, опора страны, меняющей свои правительства не реже, чем ее жители — свои рубашки.

Волосок находился на прежнем месте.

Не раздеваясь, Лэнг растянулся на кровати и уснул, прежде чем понял, как ему хочется спать.

Рим, отель «Хасслер»,

через три часа

Отдохнув и осознав, что его биологические часы перестроились на европейский лад, Лэнг развязал бечевку и развернул бумажный сверток. Через несколько минут он уже изучал свое отражение в зеркале ванной. Как ему казалось, он ничем не отличался от любого настоящего священника. Чтобы меньше попадаться на глаза постояльцам и обслуживающему персоналу, Лэнг спустился на первый этаж по лестнице. Проживание в «Хасслере» вряд ли было бы по карману рядовому священнику.

Через тридцать минут он оказался на площади Святого Петра.

Как обычно, площадь заполняли туристы, но лишь двое из всей толпы больше интересовались уверенно шагавшим мимо фонтана священником, нежели окружавшими их архитектурными красотами.

— Ты уверен, что это он? — спросил один.

— Никакого сомнения, — ответил другой.

— Здесь его и прихлопнем?

Второй, судя по всему, старший в этой двойке, покачал головой.

— Слишком много народу. Начнется паника. Лучше подождем и устроим все так, чтобы это будто бы случилось при ограблении.

— Ограбление священника?

— Как только они его найдут, так и узнают, кто он такой на самом деле. Он вошел сюда. И выйдет обратно. Потерпи.

Как научил его Фрэнсис, Лэнг повернул налево, туда, где гвардеец-швейцарец дежурил перед узким проходом, отделявшим колоннаду Бернини от самой базилики. Стражник, облаченный в красивый красно-золотой средневековый костюм, опустил алебарду, преграждая путь. Судя по выражению лица молодого человека, он был готов при необходимости пустить в ход свое старинное оружие.

Лэнг достал из кармана пропуск, выданный ватиканским отделом археологии по просьбе Фрэнсиса и отправленный в Америку факсом.

Стражник мельком взглянул на бумагу.

— Первая дверь направо. Покажете это письмо дежурному, — сказал он по-английски без малейшего акцента и для верности указал рукой, куда идти.

Лэнг отправился, куда было сказано, и попал в небольшую комнатку, где уже толпилось девять или десять священников, и еще один сидел в будке, напоминающей билетную кассу.

— Вот и хорошо, — сказал «билетер» (судя по произношению, он мог быть уроженцем какого-то из городов Среднего Запада Америки). — Через несколько минут в некрополь отправятся несколько наших братьев-иезуитов. Держитесь с группой. Нам бы не хотелось, чтобы вы заблудились и остались взаперти среди сонмов языческих душ.

В группе священников послышались смешки.

— И смотрите по сторонам, когда переходите улицы. — Он указал на окно, за которым промелькнул небольшой грузовичок. — Собьют, и никто не остановится, чтобы принять отпущение грехов.