Не обращая на него внимания, Эрик Хьюсон повернула к Дэлглишу:

— Где?..

— Там, в коридоре.

Хьюсон подошел к двери и остановился, молча глядя на свисающую веревку и яркий красно-желтый табурет. Потом повернулся к кругу внимательных, сочувственных лиц.

— Где она взяла веревку?

— Наверное, у меня. — Уилфред говорил заинтересованно и уверенно. Он повернулся к Дэлглишу: — Она выглядит новее, чем у Джулиуса. Я купил ее вскоре после того, как старая перетерлась. Веревка висела на крючке в конторе. Вы ее видели. И она точно была там сегодня утром, когда мы выезжали на похороны Грейс. Помните, Дот?

Дот Моксон выдвинулась из укромного угла в тени, у дальней стены, и в первый раз за все это время вступила в разговор. Остальные оглянулись, точно удивляясь, что она тоже здесь. Голос ее звучал неестественно — агрессивно и неуверенно, слишком тонко.

— Да, я обратила внимание. В смысле непременно обратила бы внимание, если бы ее там не было. Да-да, вспоминаю. Веревка висела на месте.

— А когда вы вернулись с похорон? — спросил Дэлглиш.

— Я зашла туда повесить плащ. Не помню, чтобы там висела веревка. Почти уверена, что ее не было. Хотя не думаю, что я обратила внимание на исчезновение веревки. Только сейчас, вспоминая, я вполне уверена, что ее там не было. И в любом случае я едва ли встревожилась бы. Наверняка решила бы, что это ее Алберт для чего-то одолжил. Правда, нет, он не мог. Он же ездил с нами на похороны и сел в автобус раньше меня…

— В полицию звонили? — неожиданно спросил Лернер.

— Конечно, — кивнул Джулиус. — Я их вызвал.

— Что вы здесь делали? — Вопрос Дот Моксон прозвучал обвинением, однако Джулиус, похоже, успевший взять себя в руки, ответил вполне спокойно:

— Перед смертью она три раза мигнула светом. Я случайно заметил из окна ванной. Хотя пришел не сразу, сначала не придал этому значения. Потом мне стало как-то беспокойно, вот я и решил прогуляться сюда и взглянуть. Дэлглиш был уже здесь.

— Я увидел сигнал с мыса, — подтвердил Дэлглиш. — Как и Джулиус, почувствовал совсем легкое беспокойство, и мне показалось, что стоит зайти.

Лернер подошел к столу.

— Она оставила записку.

— Не трогайте! — резко велел Дэлглиш.

Лернер отдернул руку, точно ужаленный. Все обступили стол. Записка была нацарапана черной шариковой ручкой на четвертушке писчего листа.

«Дорогой Эрик, я тебе сто раз говорила, что мне обрыдло торчать в этой гнусной дыре. Ты думал, это просто слова. Ты был так занят возней со своими ненаглядными пациентами, что я бы могла со скуки умереть, а ты бы и не заметил. Прости, если испоганила тебе все планы. Не льщу себя мыслью, что ты будешь скучать по мне. Теперь ты получишь ее, и, клянусь Богом, вы друг друга стоите. У нас с тобой были и неплохие времена. Помни о них. Постарайся хоть чуть-чуть скучать по мне. Мертвым лучше. Прости, Уилфред. Черная башня».

Первые восемь строк были написаны твердо и четко, noследние пять выведены почти неразборчивыми закорючками.

— Это ее почерк? — спросил Энсти.

Эрик Хьюсон ответил так тихо, что они едва расслышали его ответ:

— О да. Почерк ее.

Джулиус повернулся к Эрику и с неожиданной энергией произнес:

— Послушайте, ведь ясно, что произошло. Мэгги не собиралась кончать с собой. Она бы ни за что этого не сделала. Поступок не в ее стиле. Да и, ради всего святого, зачем? Она молода, здорова, если ей так уж здесь не нравилось, она всегда могла уйти. Она медсестра, легко нашла бы себе работу. Все это было задумано, чтобы напугать вас. Она пыталась дозвониться в Тойнтон-Грэйнж и вызвать вас — как раз вовремя, разумеется. Когда никто не ответил, она просигналила светом. Но к тому времени Мэгги была слишком пьяна, толком не соображала, что делает, и все произошло до ужаса всерьез. Перечитайте записку — разве она похожа на предсмертное послание?

— На мой взгляд, да, — отозвался Энсти. — И, подозреваю, коронер будет того же мнения.

— Ну а на мой — вовсе нет. Такую же записку могла написать женщина, которая собирается уйти от мужа.

— Нет, она не собиралась уйти, — хладнокровно заметила Хелен Рейнер. — Она бы не ушла из Тойнтона в одной блузке и брюках. И где ее чемодан? Ни одна женщина не решит сбежать из дому без косметики и ночной рубашки.

У ножки стола стояла вместительная наплечная сумка. Джулиус поднял ее и заглянул внутрь.

— Ничего. Ни ночной рубашки, ни умывальных принадлежностей.

Он продолжил осмотр. Затем внезапно перевел взгляд с Эрика на Дэлглиша. По лицу его пробежала череда весьма примечательных эмоций: удивление, смущение, интерес. Он закрыл сумку и поставил ее на стол.

— Уилфред прав. Нельзя ничего трогать до прихода полиции. Все стояли молча. Потом Энсти сказал:

— Полиция захочет знать, где мы были сегодня днем. Даже в простейших случаях самоубийства задают такие вопросы. Мэгги, по всей видимости, умерла в самом конце часа, отведенного нами на медитацию. А значит, ни у кого из нас нет алиби. Учитывая обстоятельства, пожалуй, удачно вышло, что Мэгги решила оставить записку.

— Мы с Эриком весь этот час провели в моей комнате, — так же хладнокровно произнесла Хелен Рейнер.

Уилфред обескураженно уставился на нее. В первый раз за все это время он растерялся.

— Так мы же собирали семейный совет! Правило гласит, что мы должны час медитировать в полном одиночестве и полном молчании.

— Мы не медитировали и не молчали. Но мы были одни — одним целым.

Упрямая и почти торжествующая, она смотрела мимо Уилфреда — прямо в глаза Эрику Хьюсону. Он в ужасе смотрел на нее.

Словно желая отстраниться от конфликта, Деннис Лернер отошел к двери и встал рядом с Дот Моксон.

— Кажется, едет машина. Наверное, полиция.

Туман скрадывал звуки подъезжающих автомобилей. Не успел Лернер договорить, как перед домом захлопали дверцы автомобилей. Неожиданно Эрик рухнул на колени перед диваном, загораживая тело Мэгги, но через миг неловко поднялся на ноги, точно боясь, что его застанут в компрометирующем виде. Не оглядываясь, Дот грузно отошла от двери.

Маленькая комнатка внезапно переполнилась народом, как автобусная остановка в дождливый вечер. Запахло туманом и мокрыми плащами. Однако никакой толкотни или суматохи не было. Новоприбывшие целенаправленно и уверенно продвинулись в гостиную, неся с собой свое оборудование, — совсем как оркестранты, привычно занимающие места в оркестровой яме. Обитатели Тойнтон-Грэйнж отошли к стене, настороженно наблюдая за действиями полицейских. Все молчали. Наконец тишину нарушил негромкий голос инспектора Дэниела:

— Ну, и кто из вас нашел несчастную леди?

— Я, — ответил Дэлглиш. — Корт появился минут через двенадцать.