и на те, существование которых власть делала все более и более проблематичным. Этот тренд начался с 2005 г., когда принималось законодательство об Общественной палате РФ, состав которой формировался прежде всего из лояльных государственной власти неправительственных организаций и движений. Вторым шагом стало внесение поправок в закон об «Общественных организациях», в соответствии с которыми появился статус «социально ориентированных НКО», в отношении которых государство брало на себя определенные обязательства по их поддержке. Следующим шагом стало создание в мае 2011 г. Общероссийского народного фронта, в его состав вошли уже организации и движения, лояльные не просто государству, а лично В. В. Путину, который в это время был председателем Правительства РФ. Таким образом, постепенно выделялись «наиболее полезные» организации.

В 2013 г., вскоре после избрания В. В. Путина на третий президентский срок, были внесены новые поправки в закон «Об общественных организациях», которые вводили статус «НКО – иностранного агента». Тем самым была создана нормативная основа для выделения третьей группы общественных организаций, деятельность которых государством не облегчалась, а затруднялась. Эта норма далее еще ужесточилась: если вначале решение о придании этого статуса принималось судом на основе представления прокуратуры, то затем уже было достаточно просто решения Министерства юстиции. Этот процесс – разделение единого поля гражданского общества на различные сегменты – в недавней докторской диссертации Д. С. Чекменева получил название управляемого сегментирования общественных субъектов в ходе их включения в публичную политику. В результате, как пишет Д. С. Чекменев, «это ведет к появлению нового режима включения общественного мнения в процесс принятия политико-управленческих решений – режима сегментированной интеракции, понимаемого нами как целенаправленное субъектно-субъектное взаимодействие с институированно ограниченным кругом системно лояльных общественных субъектов и акторов»[449].

В этих условиях перестают действовать или существенно снижают свою эффективность и структуры с функциями модераторов-посредников[450]. Под угрозой получения ярлыка «иностранного агента» организации, работавшие ранее как «фабрики мысли», и центры публичной политики фактически прекращают свое существование. Другой институт-медиатор, за небольшими исключениями[451], постепенно превращается в вариант отделов по работе с жалобами. Третья разновидность таких структур – общественно-консультативные советы и общественные палаты – часто лишь имитируют функции института-посредника между обществом и властью.

В рамках этой книги мы рассмотрели и эволюции как упомянутой выше Общественной палаты РФ, так и другого института-медиатора – Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека. Совет при Президенте более качественно, на наш взгляд, выполнял функцию медиатора между обществом и властью, хотя изменения общей политической ситуации и рост авторитарных тенденций и здесь оказал свое влияние. Тем не менее и в случае Общественной палаты мы видим возможность проявления достаточно самостоятельной позиции – правда, ненадолго.

Очень важно, на наш взгляд, дальнейшее развитие концепции имитации, «кажимости» – в частности, ее проявлений в работе институтов, которые должны действовать как посредники между властью и обществом, а в реальности выполняют лишь «витринные» функции. Наиболее ярко это проявляется в реализации Общественными палатами такой важной функции, как общественный контроль, и особенно ярко – общественный контроль за выборами.

Однако имитационные технологии часто используются и при реализации других форм общественного участия в деятельности власти, как это показано в разделе 2 главы го настоящей книги. При этом важными аспектами для эффективности общественного участия становятся институциональная среда, уровень низовой самоорганизации и профессионализм представителей власти, уровень доверия к ним.

Предпоследняя глава посвящена возможностям и проблемам развития цифровых форм общественного участия, что требует наличия развитой технической инфраструктуры, технической грамотности граждан и правильного дизайна. Участие с помощью интернет-технологий дает возможность преодоления традиционных форм взаимодействия жителей и власти, но формируют и новые диспропорции в возможности участия, а также новые имитационные практики.

Подобные практики особенно часто возникают в условиях сильных авторитарных трендов, однако эти тренды рано или поздно сменятся на противоположные, демократические. И в этом случае особенно важны будет опыт и формы реального общественного участия в деятельности власти, опыт реализации действительно партнерской модели взаимодействия власти и общества, примеры которого представлены в нашей книге. Среди таких форм следует отметить опыт деятельности площадок взаимодействия НКО и структур исполнительной власти по конкретным проблемам развития общества, возникший в рамках Московского гражданского форума и получивший свое развитие позже, в практике проведения Комитетом гражданских инициатив ежегодного Общероссийского гражданского форума (начиная с 2013 г.).

Ярким примером реализации партнерской модели является деятельность Координационного совета по взаимодействию с некоммерческими организациями при Правительстве Санкт-Петербурга в 2005–2013 гг. и его участие в разработке и реализации «Концепции взаимодействия исполнительных органов государственной власти Санкт-Петербурга с общественными объединениями и иными негосударственными некоммерческими организациями «Общественно-государственное партнерство» на 2008–2011 годы», которая была принята Постановлением Правительства Санкт-Петербурга в феврале 2008 г. (раздел 6.1 этой книги).

Однако и сегодня, в начале февраля 2022 г/, когда пишутся эти строки, существуют возможности реализации неимитационных практик взаимодействия общества и власти, прежде всего на низовом уровне. И связаны они с одной небольшой поправкой, принятой вместе с основным пакетом весной 2020 г. Ранее в Конституции РФ вообще отсутствовало какое-либо упоминание о гражданском обществе. Теперь ситуация изменилась. Поэтому можно вполне согласиться с мнением ответственного секретаря Конституционной комиссии РФ в 1990–1993 гг. О. Г. Румянцева: «Реформа-2020 дала повод для обоснованной ее критики по многим направлениям – целеполаганию, большей части содержания и средств осуществления. Вместе с тем сделан один важный шаг в духе Конституции. Обратим внимание на содержание и перспективы новой нормы пункта "е" части 1 статьи 114 Конституции Российской Федерации, согласно которой Правительство Российской Федерации "осуществляет меры по поддержке институтов гражданского общества, в том числе некоммерческих организаций, обеспечивает их участие в выработке и проведении государственной политики". Наша общая задача – реализовать эту конституционную новеллу»[452].

В заключение отметим, что, как показано в последней главе этой книги, важно рассматривать развитие гражданского общества в комплексе с развитием экспертного сообщества и органов государственной и муниципальной власти, совокупность которых в соответствии с поправками в Конституцию РФ 2020 г. называется уже властью публичной. И именно такой комплексный подход возможен в рамках концепции публичной политики.

Список респондентов экспертных интервью

Открытые респонденты

Алексеева Людмила Михайловна – председатель Московской Хельсинкской группы, интервью 02.11.2012.

Козырев Алексей Сергеевич – председатель Общественного совета СПб, 25.10.2008.

Марков Сергей Александрович – политолог, 03.07.2006.

Закрытые респонденты

Респондент А. – сотрудник правозащитной организации, Санкт-Петербург, интервью 17.04.2020.

Респондент Б. – сотрудник ресурсного центра для НКО, Санкт-Петербург, 09.11.2021.

Респондент В. – «прикомандированный» сотрудник аппарата комиссии в середине 2000-х гг., Москва, 17.05.2020.

Респондент Г. – член Совета в течение девяти лет, 27.04.2020.