— Ничего себе жизнь, — заметила я.

— Ты попала в ужасную ситуацию, — сказал он, — помогая тебе, я просто выбираю меньшее из зол. Я никогда прежде не нарушал закон.

Я вздрогнула и опустила глаза:

— Мне очень жаль, что я втянула тебя в эту историю.

— Сделанного не вернешь, — ответил отец. — Готовь маску и передай мне резак.

Я надела маску и передала ему оборудование из тележки. Дважды тщательно все перепроверив, он так же аккуратно проверил смесители баллонов. Потом еще раз проверил горелку.

— Отец, в чем дело? Ты сегодня едва шевелишься.

— Я просто стараюсь сделать все тщательно.

— Шутишь, что ли? Я видела, как ты одной рукой включаешь горелку, а второй одновременно подкручиваешь смеситель. Так в чем дело?

И тут я умолкла. Вот оно что.

Для него это не было рядовым проектом. Отец знал, что завтра жизнь его дочери будет зависеть от качества его сварки. До меня медленно доходило, что сейчас он делал самую важную работу в своей жизни. Которую он собирался сделать безупречно, даже если на это уйдет весь день.

Я отступила и предоставила ему делать все так, как он хотел. Еще раз придирчиво все проверив, он начал сварку. Я выполняла все его распоряжения и помогала в меру сил. Какие бы между нами ни были противоречия, когда дело доходило до сварки, он мастер, а я — ученица.

Немногие могут похвастаться, что точно способны измерить, насколько их любит отец. Но я могу. Подобная работа должна была бы занять минут сорок пять, но у отца ушло три с половиной часа. Мой отец любит меня на триста шестьдесят шесть процентов больше, чем что–либо еще в своей жизни.

Хорошо знать такое.

Я сидела на краю кровати Свободы и наблюдала, как он устанавливает оборудование. Мартин явно решил не мелочиться: помимо обычного экрана на столе, он укрепил еще четыре на стене. После чего напечатал какие–то команды на компьютере, и все мониторы, как по волшебству, заработали.

— Ты не переборщил с мониторами? — спросила я.

Он ответил, продолжая что–то печатать:

— Две камеры на твоем РБП-скафандре, две на скафандре Дейла, и мне нужен еще один дисплей для диагностики. Получается пять.

— А ты не мог открыть разные окна на одном дисплее?

— Фи. Как примитивно.

Я шлепнулась на кровать и вздохнула:

— Слушай, по шкале глупости от единицы до «вторгнуться в Россию зимой», насколько у меня дурацкий план?

— Затея чертовски рискованная, но я не вижу другого пути. К тому же, у тебя есть свой собственный Свобода, — тут он обернулся ко мне с усмешкой. — Разве ты можешь проиграть?

Я хихикнула:

— Как думаешь, я все предусмотрела?

Он пожал плечами:

— Это невозможно. Но насколько я могу судить, все, что нужно, ты сделала.

— Это уже кое–что, — отозвалась я, — учитывая, как тщательно ты подходишь к работе.

— Меня беспокоит одна вещь, — заметил Свобода.

— Черт, и что именно?

— Точнее, не вещь, а половина, — он повернулся к компьютеру и указал мне на схему плавильного цеха «Санчез», — меня беспокоит цистерна с метаном.

— А в чем дело? — Я подошла и перегнулась через его плечо, глядя на экран. Мои волосы щекотали его лицо, но, похоже, Свободу это не волновало:

— Там тысячи литров жидкого метана.

— Зачем вообще им нужен метан?

— В составе ракетного топлива, которое выпускает цех, есть 1% метана. Его добавляют в качестве регулятора возгорания. Метан привозят с Земли в специальных суперцистернах.

— И что тебя беспокоит?

— Он горючий. Даже… супер–пупер–горючий, — он указал на другую часть чертежа. — А вот здесь еще одна большая канистра с чистым кислородом.

— Ага, и тут появляюсь я и добавляю к этому еще и расплавленную сталь, — заметила я. — Разве может что–нибудь случиться?

— Это меня и беспокоит, — сказал Мартин. — Но вообще–то проблем не должно быть. К тому времени, как гидролизная ванна расплавится, в цеху уже никого не будет.

— Вот именно, — отозвалась я. — А если случится утечка и цистерны взорвутся, еще лучше — повреждений будет еще больше!

— Наверное, ты права, — ответил он, — но мы такого не планировали, это всякие побочные явления, которые не являются частью плана. А я не люблю, если что–то заранее не учтено в планах.

— Если это твое самое серьезное опасение, то, значит, у меня все в порядке.

— Надеюсь, что так.

Я потянулась:

— Интересно, удастся мне сегодня уснуть?

— Переночуешь у меня?

— Не стоит. Нгуги не выдаст меня второй раз. Я тебе уже говорила, какая она стерва?

— Да, ты уже упоминала об этом.

— В любом случае, выследить меня по Гизмо сейчас невозможно. Так что я могу снять номер в гостинице. Скорее всего, я допоздна буду возиться с последними приготовлениями — не хотелось бы тебя беспокоить.

— О'кей, — ответил Свобода. Мне показалось или в его голосе прозвучала нотка разочарования?

Сама не зная почему, я положила ладони ему на плечи:

— Спасибо за то, что ты всегда на моей стороне. Это много для меня значит.

Он оглянулся:

— Я всегда буду на твоей стороне, Джаз.

Какое–то мгновение мы молча смотрели друг на друга.

— Слушай, а ты уже испытывала презерватив? — спросил он.

— Свобода, черт тебя побери, что ты несешь? — воскликнула я.

— А что такого? Я просто жду твои комментарии.

Я всплеснула руками и ушла.

Огромная дверь грузового атмосферного шлюза откатилась в сторону, открыв нашему взгляду безжизненный лунный пейзаж.

Дейл проверил дисплей лунохода–ровера:

— Давление в порядке, воздушная смесь в порядке, автоматическое поглощение СО2 работает нормально.

Я посмотрела на показания контрольной панели перед собой:

— Аккумуляторы — 100% заряд, колесные моторы в порядке, показания чистоты и силы сигнала связи идеальные.

Дейл взялся за рулевой джойстик:

— Воздушный шлюз Порта, просим разрешения на выход из шлюза.

— Разрешаю, — раздался в наушниках голос Боба. — Шапиро, ты поосторожнее с моей машиной.

— Обещаю.

— Башара, постарайся не напортачить, — добавил Боб.

— Отвянь!

Дейл ударил по кнопке отключения звука и бросил на меня выразительный взгляд: