– Тогда собирайся. Через пару часов выезжаем.

В путь отправились на той же моторизованной дрезине, на которой фюрер выезжал на охоту, и в том же составе: он сам, четверо его охранников, управляющий дрезиной машинист и Валькирия. На этот раз все вооружились автоматами, включая Гончую и самого фюрера, сменившего свой роскошный карабин на простой и грубый, но практически безотказный многозарядный «калаш». Он вновь переоделся в гражданское, как делал почти всегда, выезжая за пределы Рейха. Гончей тоже пришлось сменить гардероб, так как после знакомства с когтями панцирного волка ее прежняя одежда превратилась в лохмотья.

Распугивая боязливо разбегающихся с путей и вскидывающих руки челноков, ощетинившаяся автоматами дрезина промчалась по туннелю через три станции и въехала на Пролетарскую. На охотничьем полигоне бригада строителей восстанавливала обрушившуюся галерею, но о скрывающемся в туннелях дикаре строители ничего не знали. Охранники фюрера отыскали одного из контролирующих строительные работы егерей, но и разговор с ним тоже ничего не дал.

– Нет, это не мы, – заявил зверолов, узнав, чем интересуются прибывшие гости. – Парни, которые Меченого видели, сейчас на Таганской. У них и спрашивайте.

– Почему Меченого? – уточнила Гончая.

– Так у него метка на лбу, – пояснил зверолов. Он хотел ткнуть женщину пальцем в лоб, но, перехватив ее взгляд, сообразил, что этого лучше не делать, и показал на себе. – Вот здесь. Натуральный меченый.

Если бы не нетерпение «любовника», Гончая расспросила егеря более подробно. Например, о том, куда ведут боковые ответвления из туннеля метро. Но фюрер так спешил встретиться с теми, кто видел сбежавшего с полигона дикаря, что ей пришлось поневоле закончить разговор.

На Таганской все говорили только о недавнем землетрясении на Пролетарской и разбежавшихся с охотничьего полигона мутантах. Известные немногим очевидцам реальные факты после пересказа дополнялись собственными выдумками очередного рассказчика и, будучи многократно повторенными, обрастали совершенно невероятными подробностями.

– Народу набилось видимо-невидимо, вот трибуны и не выдержали, – услышала Гончая, когда вместе с фюрером и двумя его телохранителями поднялась на платформу.

– В этот раз егеря здоровенного зверя поймали, да еще в панцире. Про объявленный сюрприз-то слышали? Он решетку выломал, из клетки вырвался, потом на полигон выбежал, да все опоры своим панцирем и посшибал, – неслось из-за запертой двери какой-то каморки.

– Народу порвали тьму! Вся платформа была в крови. А зверье по туннелям разбежалось. Так на Ганзе теперь все караваны солдаты с оружием охраняют, – шептала одна из двух проходящих навстречу женщин.

– А те, кого на стройку набрали, без всякой охраны ходят, – вторила ей другая.

Но фюрера не интересовали ни реальные, ни выдуманные подробности недавней трагедии. Не задерживаясь на платформе, он сразу направился к переходу, соединяющему радиальную и кольцевую станции. На Таганской-кольцевой располагалась главная егерская контора, однако это вовсе не означало, что видевшие дикаря звероловы сейчас находятся там.

– Мой фюрер, – остановила его Гончая. – Если позволите, я осмотрюсь пока.

– Здесь? – Вождь Рейха недоуменно уставился на свою «любовницу», но, вспомнив основной род ее занятий, утвердительно кивнул: – Хорошо, осмотрись, а я загляну к главному егерю. Встречаемся у перехода.

Валькирия смиренно улыбнулась и исчезла в толпе.

* * *

Ночью Майка почти не спала, зато нарисовала не два, не три, а целых восемь рисунков! Такого с ней еще не бывало. Она немного отдышалась, но едва взглянула на свои творения, с криком вскочила из-за стола и отчаянно заколотила в запертую дверь.

Она просто не могла находиться в своей комнате в одиночестве. После того, что увидела, не могла. Страх душил ее, и чтобы вырваться из его когтей, нужно было рассказать о своих видениях, кому угодно рассказать. Лучше всего женщине-кошке, она одна понимала Майку. Но женщина-кошка была далеко, и Майка принялась выкрикивать имя Стратега.

Она в кровь разбила свои кулачки, когда в двери наконец щелкнул замок, и на пороге возникла монументальная фигура Стратега.

– Что за шум? – недовольно спросил он. – Опять кошмар приснился? С кем на этот раз?

Вместо ответа Майка сгребла со стола рисунки и торопливо, чтобы не надышаться веющим от них ужасом, сунула в руки Стратега.

Он небрежно перебрал их, нахмурился, попытался расположиться за Майкиным столом, но там ему показалось тесно – колени уперлись в столешницу, а спинка низкого стульчика врезалась в поясницу, и он пересел на кровать, а рисунки разложил перед собой на полу. Майка молча наблюдала за ним – ждала.

Стратег тоже молчал, потом выбрал из восьми разложенных перед ним листов тот, на котором Майка изобразила беседу двух людей, и щелкнул ногтем по портрету молодого мужчины слева.

– Это ведь тот тип, который проводил вас с Краснопресненской на Баррикадную?

Майка кивнула.

– Его зовут Шериф. Вы потом ругали его за то, что он нас отпустил.

– Запомни, девочка, – поморщился Стратег. – Я никого не ругаю. Мне это не нужно. Но те, кто меня огорчает, потом очень сильно жалеют об этом. Поэтому постарайся меня не огорчать.

Майка не поняла, как он может говорить о какой-то ерунде после того, что только что увидел, но на всякий случай снова кивнула.

– Кто второй? – отполированный ноготь Стратега переместился на портрет другого мужчины.

– Я не знаю, как его зовут, но у него вот здесь нарисована раскрытая книга, – ответила Майка, дотронувшись пальцем до своего виска.

– Понятно, брамин из Полиса. И о чем они говорят?

– Об этом. – Майка указала взглядом на лежащие на полу рисунки, которые заставили ее в ужасе сорваться с места и изо всех сил колотить в дверь.

Хотя они отличались в деталях, на всех было изображено одно и то же – рушащиеся станции и гибнущие люди. Десятки, сотни людей, падающих в пропасть, на дне которой их заглатывала гигантская воронка, образовавшаяся из клубов черного дыма.

– И об этом. – Майка протянула Стратегу папку с предыдущими набросками и рисунком, где сквозь дым проглядывало что-то, похожее на суставчатую лапу.

– Что это? Что ты здесь нарисовала? – недоуменно спросил он, заглянув в папку.

– Я не знаю, – призналась Майка. – Но вот он, – она показала на портрет человека, которого Стратег назвал брамином, – знает.

* * *

Несмотря на ганзейскую прописку, бригады звероловов кочевали по всему метро, совершая вылазки на поверхность с разных станций. Поэтому на Таганской-радиальной их могли интересовать только три вещи: во-первых, оружие, патроны и охотничье снаряжение; во-вторых, еда и выпивка; в-третьих, шлюхи. И Гончая прекрасно знала, где все это можно найти.