– Аркан, – прошептала Лали. – Верный пес Казаева. Он находился на берегу.

– Аркан, – машинально повторил Юрьев.

– Да. Еще его зовут Бешеный. Он любит играть с ананасы.

«Ананас» или «pine-apple» – английский вариант русской «лимонки». Но Аркан сжимал в кулаке не гранату, а пистолет с длинным дырчатым хоботом глушителя. Он не размахивал оружием, не угрожал и не предлагал Юрьеву поднять руки. Он просто шел по пляжу и целился на ходу. Он приготовился убивать. Его и Юрьева разделяло каких-нибудь двадцать… пятнадцать… двенадцать метров.

Все происходило, как в страшном сне. Как в том кошмаре, когда Юрьев пытался отбиваться от Аркана пляжным зонтом.

Аркан остановился, опустив пистолет дулом вниз. Следовательно, привык стрелять не с прямой руки, а навскидку. Профессиональный вояка. Такой не промажет. Если только…

– Как только крикну «стой», ты падай, Лали. – Процедив команду уголком рта, Юрьев сделал два шага влево, очутившись под желто-голубым куполом.

– Хочешь поиграть в зайца и охотника? – пошутил Аркан. – Давай поиграем. Только не долго. Пяти секунд тебе хватит?

– Все так неожиданно, – пробормотал Юрьев, облокачиваясь о стержень зонта. Естественная поза для человека, обессилевшего от страха.

– Ноги подкашиваются? – засмеялся Аркан.

Глаза у него были затянуты наркотической пеленой, язык беспрестанно ощупывал пересохшие губы, пальцы оглаживали пистолет. Невменяем? Но не до такой степени, чтобы промазать с десятиметровой дистанции.

– Откуда ты взялся? – спросил Юрьев.

– Оттуда. – Чеченец показал большим пальцем за спину. – Увидел, как наш корабль врезался в скалу, и бросился искать тебя. Твоя работа?

Судя по вопросу, Аркан не стал общаться с товарищами по оружию. Хитрый и осторожный, он предпочел уносить ноги, чтобы спасать шкуру в одиночку. Резонно. На шум кораблекрушения наверняка собрались местные жители, а значит, полиция уже оповещена. Находиться в пестрой толпе нелегалов чересчур опасно.

Эти мысли пронеслись в мозгу Юрьева стремительнее перематываемого фильма, а внешне он оставался заторможенным и почти парализованным страхом.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – пробормотал он.

– Врешь! – отрезал Аркан. – С тобой танцовщица Казаева, – он бросил хищный взгляд на Лали. – Как она сюда попала?

– Сбежала, – одновременно ответили Юрьев и Лали.

– Тогда почему Казаев не выходит на связь? Куда он подевался? Что случилось с посудиной?

– Если ты собираешься мстить, то попал не по адресу, – покачал головой Юрьев. – Я не причастен к кораблекрушению.

Аркан приготовился вскинуть пистолет и выкрикнул, презрительно кривя рот:

– Месть? Разве мужчины мстят шакалам? Они просто отстреливают их, чтобы обезопасить себя от укусов исподтишка. Ты слишком много знаешь, русский Иван. И у меня нет никакого желания встретиться с тобой на очной ставке.

Пистолетный ствол взметнулся вверх.

– Стой!!!

Короткое слово Юрьев выкрикнул на бегу, ринувшись вперед с выдернутым из песка зонтом наперевес.

– Плонк! – зазвучали выстрелы. – Плонк!

Конечно, полотняный купол не защищал от пуль, но он прикрывал от целящихся глаз. Не ожидавший такого оборота Аркан палил не в противника, а в надвигающийся на него зонт. Наверное, что-то комичное было в этой сцене, хотя обоим было не до смеха. Ни Аркану, выпускающему пулю за пулей. Ни Юрьеву, вокруг которого эти пули свистели.

– Плонк-плонк-плонк! – частил пистолет. Как будто кто-то в полной тишине постукивал по жестяной банке. На пятом выстреле зонт врезался в Аркана, местонахождение которого Юрьев определил по ногам.

Мужчины упали. Продырявленный зонт покатился по пляжу и, подхваченный ветром, спланировал в море. Набрав в кулак песка, Юрьев молотил этим кулаком по ненавистной физиономии чеченца, молотил неистово. Ослепший от боли, песка и крови, Аркан рычал и пытался возобновить стрельбу, но его руку с пистолетом удерживали пальцы Юрьева, приобретшие стальную хватку.

– За Агату, за Лали, – приговаривал он, нанося удары в переносицу, – за меня, за всех нас!

Уже ничего не видящий и не соображающий, Аркан по-прежнему был опасен. Как змея с переломанным хребтом. Как раздавленный тарантул, сохранивший достаточно яда, чтобы укусить врага перед смертью.

Несколько раз ствол пистолета оказывался в опасной близости от груди Юрьева, а один выстрел обжег ему левое ухо.

Это не могло длиться бесконечно. Аркан не собирался сдаваться, а Юрьев не стремился продолжать рукопашную схватку до появления на пляже отдыхающих или полицейских. Изловчившись, он выкрутил руку противника и заломил его кисть под таким углом, что оставалось лишь как следует надавить на нее, чтобы хрустнули кости. Предчувствуя конец, Аркан затрепыхался из последних сил, не снимая пальца со спускового крючка.

Миллиметр за миллиметром развернутый плашмя пистолет поднимался, норовя уткнуться Юрьеву под ребра. Хрипя от напряжения, разведчик на мгновение приподнялся и всем весом обрушился вниз, припечатывая Аркана к песку. Пистолет оказался зажатым между грудными клетками мужчин.

Плонк!

Приглушенный выстрел положил конец поединку. Судорожно вздымающейся груди Юрьева стало горячо, мокро и липко. Это текла кровь из раны от выстрела в упор. Входное отверстие было маленьким. Там, где пуля вышла наружу вместе с осколками лопатки и ребер, кровь не просто сочилась, а хлестала, как из крана.

«Вот и все, – понял Юрьев, выпуская вооруженную руку Аркана. – Убит. Убит наповал».

Сомнений не было. Предсмертный оскал чеченца и его остекленевшие глаза не требовали консилиума патологоанатомов. Он выстрелил, но попал не в чужое сердце, а в свое собственное. Наверное, оно и к лучшему. Если бы не перепачканная чужой кровью одежда.

«Вот и заработал очередное взыскание, – подумал Юрьев, скатываясь с бездыханного тела. – Новый повод отчитываться, оправдываться и писать бесконечные рапорты, объясняющие, почему убит член террористической группировки, показания которого могли бы оказаться полезными следствию. Теперь следствие зайдет в тупик. Покойный Аркан ничего не скажет на допросах. Но зато и не совершит новых преступлений. Гм! Гуманизм, конечно, отличная штука, никто не спорит. Однако уместен он лишь по отношению к гуманным людям. Милосердие следует проявлять в первую очередь к невинным жертвам, а не к их убийцам».

– Он застрелился, Лали, – хрипло произнес Юрьев, приподнявшийся на локтях. – Запомни это хорошенько, девочка. Кто бы тебя ни спрашивал, тверди одно: Аркан сам приставил пистолет к груди и…

Фраза оборвалась на середине. Произнесенные слова были затрачены впустую. Лали, упавшая на песок по условному сигналу, так и осталась лежать лицом вниз. Ветер ерошил ее густые волосы, трепал складки платья, норовил задрать подол на спину. Она не поправляла его, не отряхивалась от песчаной пыли, не смотрела на Юрьева.