– Неужели? – с непонятным выражениемвоскликнула Каролина Карловна. – Совсем?

– По-вашему, можно скончатьсянаполовину? – не сдержалась Настя.

– Деточка, – сурово оборвала ееКаролина Карловна, – не хамите. Значит, Анастасия на том свете?

– Я уже ответила, да!

Каролина Карловна отсоединилась, не сочтянужным попрощаться.

Поблагодарив Настеньку, я вышла на улицу ипобежала к машине.

В конце концов, меня не волнует, почемупокойная Альбина Фелицатовна столь жестоко обращалась с детьми, важно иное –Павлик жив, и он на самом деле сын Тины Бурской.

Я домчалась до своих «Жигулей». Минуточку,маленькую Валечку Евгений отдал в семью Бурских, Антонина, решившая за деньгивоспитывать чужого ребенка, выдав его за своего, сказала няньке Никифоровой:

– Девочку будем звать Эвелиной, у нас ужеесть дочь по имени Валентина!

Навряд ли в Москве найдется еще одна семьяБурских, в которой жили бы Эвелина и Валентина. Значит, вот по какой причинеребенка дома третировали, Эву взяли из-за денег, наверное, Евгений выплатил имхороший куш. Григорий с Тоней сначала обрадовались, деньги быстро потратили, нопотом до них дошло: приемыша нужно кормить, одевать, обувать, учить.

Новые родители так и не сумели полюбитьдевочку, пинали ее всю жизнь. Но что самое интересное! Евгений зачем-то потомусыновил Павлика! Просто с ума сойти! Зачем?

Покачав головой, я села за руль и, чувствуядаже сквозь куртку ледяное сиденье, быстро включила мотор. Говорят, сейчас естьв продаже какие-то специальные согревающие коврики для кресел, пока стряхиваешьснег с машины, сиденье нагревается, и вы с комфортом устраиваетесь на нем. Надокупить такой, похоже, замечательная штука.

Откуда-то снизу послышался писк мобильного, яудивилась, стала искать телефон и в конце концов обнаружила его у педалей.Значит, идя к Насте, я случайно обронила аппарат, хорошо еще, что он остался вавтомобиле, а не шлепнулся в снег, увы, я неаккуратна и порой лишаюсь самыхнеобходимых вещей.

Сколько раз теряла ключи, записные книжки,кошельки.

Я подняла мобильный и встревожилась. Надисплее высветилось сообщение о двадцати трех непринятых звонках, все они былисделаны из дома. Понимая, что у нас стряслось нечто экстраординарное, ятрясущимися пальцами потыкала в кнопки и услышала звонкий голос Юлечки.

– Да.

– Это Лампа.

– Ну сколько можно тебе звонить! – сгневом воскликнула девушка.

– Извини, пожалуйста, я забыла мобильныйв машине.

– На целый день! Чем ты вообщезанимаешься?

– Прости, так вышло, я разговаривала сочень нужным человеком, не смотрела на часы!

– Безобразие.

– У нас все в порядке?

– Смотря что считать порядком!

– Дети здоровы?

– А что им сделается? – не спешиласменить гнев на милость Юлечка.

– Собаки не заболели?

– Прекрати задавать кретинскиевопросы, – прошипела Юля, – лучше ответь на мой: ты сегодня мешки вкоридоре видела?

– Да, я еще подумала: ну откуда у нас такоеколичество мусора!

В трубке повисло напряженное молчание, потомЮля в полнейшем негодовании продолжила:

– Мусора?! И что же ты сделала спакетами?

– Ну решила, что вы разобралиантресоли, – зачастила я, – и выволокла их на помойку.

Снова установилась тишина, вдруг Юля заоралатак, что я чуть не уронила телефон:

– Ребята, она все стащила на улицу, вбачки.

– Что случилось? – закричала я вответ.

Из сотового вдруг донесся спокойный голосКостина.

– Лампудель, гони домой, на местеузнаешь.

Я вцепилась в руль, похоже, произошла какая-тонесуразица, но особенно переживать не следует, потому что и люди, и собакиживы-здоровы, а все остальное не имеет значения.

* * *

Дверь мне открыл Кирюшка, выглядел он самымдиковинным образом. На нем были лишь майка и семейные трусы. Слегка удивившисья спросила:

– Тебе не холодно?

– В принципе нет, – прозвучало вответ.

– И все же, – я решила не упуститьмомента повоспитывать подростка, – в таком виде можно слоняться поквартире лишь тогда, когда дома никого нет, лучше, на мой взгляд, надеть джинсыи футболку.

– Твой взгляд замечателен, – кивнулКирюша, – иди на кухню, ждем тебя не дождемся!

Я сняла куртку и в полном недоумении вошла влюбимое всей семьей помещение. Через секунду стало ясно: в мое отсутствиедомашних поразило безумие.

На Юлечке была атласная ночнушка, слегкавульгарная, на мой взгляд, ярко-красная с черными кружевными вставками, Сережкащеголял в полотенце, которое он обернул вокруг бедер, Лизавета сидела в пижаме,байковой, уютной, украшенной изображениями танцующих мышей. Из всехприсутствующих она выглядела наиболее адекватно. Но краше всех смотрелся Вовка.Бедра майора туго обтягивали ярко-зеленые в желтый горох лосины, а с плечкокетливо свисал розовый шарфик.

Сначала я просто разинула рот, но потом быстросообразила – лосины некогда принадлежали Лизе, но их давно отправили в ссылку,повесили на крючок в чулане, где они и болтались не один месяц, а вот шарфикоткуда?

Не успела я прийти в себя, как Лизаветаподскочила ко мне и с воплем: «Немедленно снимай, я еще могу успеть в гости!» –принялась стаскивать с меня пуловер.

Я взвизгнула и попыталась вырваться из еецепких рук.

– Кирюха! – взвыла Лиза. –Помоги, а то она опять ушмыгнет!

Мальчишка ухватил меня за талию.

– Скидывай джинсы! – заоралаЛизавета. – Живо!

Очень хорошо зная, что со спятившим человекомспорить нельзя, я ласково воскликнула:

– Сейчас отдам, только можно япереоденусь у себя?

– Зря ты, Лизка, ее раздеваешь, –прищурился Кирик, – тебе в Лампины шмотки не втиснуться!

– Запросто! Пусть вытряхивается изштанов, – топала ногами девочка.

Больше всего в создавшейся ситуации меняудивило не поведение потерявшей ум Лизы, а мрачное молчание остальных. НиСережка, ни Костин, ни Юлечка не произнесли ни слова.