— А там, в вашем мире, войн нет? — повернулся к ней Трофимов.

— У нас воины могут доказать свое мужество, — осторожно ответила девушка. — Но хозяйка никогда не допустит такого… уничтожения.

— Наверное, — кивнул Саша. — Наверное, миром действительно должны править женщины. Не знаю.

— Но ведь это было давно? — с надеждой спросила Синичка. — Правда?

Но Трофимов вспомнил американские бомбардировщики, азартно истребляющие словацкие и иракские города, российских и чеченских ребят, убивающих друг друга ради обогащения тихих чиновников, кромсающих друг друга палестинцев и израильтян, отчаянно режущихся между собой афганцев, делящих власть таджиков. Кровь течет в Грузии и Абхазии, Армении и Азербайджане. А еще в Африке, в Камбодже, в Мексике, в Ирландии. Кто даст гарантию, что война не взорвется и здесь, в уютной культурной столице?

Никто.

— Мы не должны этого допустить, — сухо потребовала Синичка, словно старуха с косой уже и впрямь замаячила над горизонтом.

— Я знаю, — столь же сухо ответил Саша, завел машину и вырулил на шоссе. — Но сейчас меня беспокоит место, где ты должна встречать переселенцев. Боюсь, по кровавой земле ты долго ходить не сможешь.

— Не смогу, — признала девушка и устало откинулась на спинку сиденья. — Но ведь ты что-нибудь придумаешь, правда?

Трофимов промолчал, вспоминая уроки истории. Получалось так, что мест, где бы не сходились в смертной схватке воины разных времен, на карте нашей Родины нет вообще.

— Синичка, а через сколько лет ты можешь ощутить следы сражения?

— Не знаю, — задумалась колдунья, — я с ними впервые только здесь встретилась. Но энергия предков держится в роду на протяжении семи поколений. Наверное, и боль от убийства столько же.

— Семь поколений… — Трофимов притормозил, чинно и аккуратно проехал мимо поста ГАИ, вырулил на Выборгское шоссе, прибавил газу и задумчиво повторил: — Семь поколений. Это лет сто пятьдесят, двести. Стало быть, Ермака вам не почувствовать.

— А кто такой Ермак?

— Так, ватажник один… Удачливый… — не стал распространяться Саша. — Скажи, какой в твоем мире климат?

— Не знаю, — пожала плечами Синичка. — Обычный. А что?

— Есть у нас такой край — Сибирь. Огромный. Там крестьянские дворы размером со среднюю европейскую державу, леса нехоженые, реки бескрайние, земли богатые. Но и климат соответствующий. Зимой такие морозы, что птицы на лету замерзают и деревья лопаются. Если сплюнешь — на землю уже ледышка падает, пар изо рта мгновенно снегом становится. Суровое, в общем, место. Как в вашем мире с теплой одеждой?

— Первый раз я дотронулась до снега только здесь, — обтекаемо ответила Синичка.

— Понятно, — кивнул Саша. — Сибирский вариант, стало быть, отпадает. Но вот беда, места южнее от нас весьма обжиты. Там людей не расселишь. А потому опять остается Ленинградская область, Карелия да Архангельская область. Там Гольфстрим подогревает. Не Ташкент, конечно, но и не Сибирь. Кстати, о теплой одежде все равно нужно позаботиться. И заранее, потом поздно будет.

— Хорошо, — кивнула девушка.

— Не грусти, — вздохнул Трофимов. — Я чего-нибудь придумаю. Обязательно.

Дома, пока Синичка занималась ужином, Саша достал карту области, разложил на столе.

Итак, на север, юг и запад дорога для них закрыта. В этих местах за последние полвека войны как минимум раз пять прокатились. Остается восток области. Насколько помнил Трофимов, Дорога жизни выходила из Новой Ладоги. Значит, туда немцы не дошли. Правда, Тихвин из рук в руки переходил, там Смерть свою жатву собрала, и немалую. Со стороны Карелии немцы дошли до самой Свири. Тоже запретное для Синички место. Получается, в его распоряжении остается только Вепская возвышенность. Не самый богатый выбор.

Четыре года назад Трофимов почти месяц работал на междугородном маршруте «Санкт-Петербург — Винницы» и именно тогда сделал неприятное открытие: в то время как весь мир уже десятилетия делится на сионистов и антисемитов, активно муссирует еврейский вопрос, борется за права племени Авраамова, уступающего по численности разве что китайцам, здесь — в самом сердце Европы, в двухстах километрах от Северной Венеции — тихо вымер целый народ, и ведь ни одна сволочь даже не вякнула!

При царе-батюшке вепсы исчислялись сотнями тысяч, теперь — тысячами. Нет, эту народность никто не истреблял. Просто совсем рядом с их родиной живет и здравствует огромный мегаполис, а на селе с наступлением научно-технической революции все больше требуются мужские руки. Нужны водители, трактористы, комбайнеры, скотники. А женщины? Женщины ехали учиться в Ленинград, благо до него рукой подать, и… выходили замуж, находили работу, просто привыкали к удобствам и соблазнам большого города. В общем — не возвращались.

Статистика утверждает, что в нашей стране на десять девчонок приходится девять ребят. В окружающих Винницы деревнях на сотню молодых, здоровых парней ныне не приходится вообще ни одной девушки. Комментарии излишни. Пока еще там жизнь теплится, но… Интересно, как отнесется чуткая Синичка к вымирающим землям? Это можно проверить только одним способом — отправиться туда.

Но вот со стороны местного населения появление миллионной толпы поселенцев бурных протестов вызвать не должно. Парням невесты достанутся, пустеющим деревням — жители. Может, и вправду дело выгорит?

* * *

Эхом откликнулось на очередь грозовое небо, сверкнула молния, ухнул гром, крупные холодные капли посыпались в пролом. Создатель шарахнулся назад, под толстый бетонный свод, довольно расхохотался, сжимая оружие. Сел на один из ящиков, откинулся на стену. Дождь дробно барабанил по разбросанным по полу пластиковым коробкам.

— Этак к утру бункер затопит, — усмехнулся Создатель, зевнул, закрыл глаза.

* * *

— Вставай, на работу опоздаешь!

— А?! — Несколько долгих мгновений Олег непонятливо смотрел в лицо жены, потом вскочил, заметался по комнате, схватил будильник, тупо посмотрел на время, бросил обратно. — Вот Дьявол!

— Что с тобой, Олежка? — Таня испуганно наблюдала за дергающимся из стороны в сторону мужем.

— Дождь. Там же гроза! Зальет бункер. Дьявол скотина! Опять гадит, пока я тут сплю!

— Олег, ты это… — Танечка помахала рукой. — Проснись! Кто гадит? Какой бункер?

— Не успею… — не слушал ее Олег. Он опять схватил будильник, взглянул на время, а потом решительно забрался в постель и сунул голову под подушку.

— Да проснись же ты! — рассмеялась Таня и стала трясти его за плечо.

— Отвяжись! — Олег, не глядя, попытался пнуть ее ногой, но промахнулся.

— Вставай. — Танечка запустила руки под одеяло и стала щекотать его под мышками.

— Отстань!

— Да опоздаешь же на работу, идиот! — начала злиться Таня.