Теперь боль стучит и в висках. И холодно. Мне очень холодно. Но я нахожу странные резервы, чтобы ответить.

— Понимаю…

— Я тут вам компенсировать хотела. За неудобство. Вот. — бросает пухлый конверт за столик. Из него вылетает толстая пачка евро.

— Уберите!

Этот конверт вытаскивает мое уплывающее сознание. Возмущение топит до макушки. Какое унижение! Меня еще так никто не растаптывал. Да за что? Что не так богата? Или как? С трудом держу слезы. Только бы позорно не разреветься.

— Леночка, а что здесь происходит?

Пришла подмога откуда не ждали. Позади меня в кислотно-расписном халате с бигуди на голове стоит Зинаида Павловна. И это раздражающее пятно держит меня и не отпускает. Благодаря этой яркой вспышке не теряю сознание. Сгребаюсь в кучу и встаю. Держусь рукой за спинку кресла.

— А это, Зинаида Павловна, отступные мне. За Никиту. Знакомьтесь, мама Шахова. Виктория Михайловна.

— Ну вот что, я тут больше ни с кем знакомиться не желаю. — встает и отряхивается вновь — Мне пора.

— Заберите. — киваю ей на деньги.

— Нет! Это гарант того, что вы оставите нас в покое.

— Это гарант ничего! Вы еще не поняли? А если я начну вас шантажировать? Будете платить мне? Да? — крик помимо моей воли прорывается — Вы все покупаете? И продаются?

— Все продается. — усмехается Виктория Михайловна. — Только у всех цена разная.

— Вы, наверное, дорого меня оценили? — киваю на стопку купюр.

— Да нормально. Забирайте. Не дурите. Поедете отдохнете, развеетесь. — ровно выговаривает она страшные слова.

В меня словно колы всадили. Не согнуться. Даже плакать не могу. Заволакивает камнем в груди. Ах, как же больно, Господи! Как же мне больно. Все что могу, прикрыть глаза и дышать неровными вдохами и такими же странными выдохами. Жесткая сухая рука схватывает меня и тащит на кухню. Чувствую резкий цветочный запах. И слышу шаркающие тапки. Мои глаза закрыты.

— Сиди здесь. — покорно замираю.

Хлопает дверь, и я слышу.

— А ну-ка забрала свои деньги и пошла-ка ты отсюдова! Сказать куда? Аааа, сама догадаешься? Ишь ты, блядь такая! Припееерласяяя тутааа! Деньги свои сует! Запихни их знаешь куда? — голосит моя соседка — Иди-иди! Только троньте еще Ленку! Мандану веником!…Что говоришь?… Да, и мне ничего не будет! Я ж старая! Чтооо? Не слышу!….Ааааа…Да-да! Видала я вас! Богатеи херовы!!!….Сама пошла туда! Сука интеллигентная!

Среди всего ужаса, который со мной сейчас произошел, произвожу ненормальную реакцию. Думаю только о том, что сейчас несла Зинаида Павловна? Она же нормально разговаривает. Ведь в прошлом учительница русского языка и литературы. Так что же сегодня случилось с ней? Распахивается дверь и входит взволнованная моя защитница.

— Успокоилась? — сама же приводит в порядок сбившееся дыхание.

Горестно киваю в ответ, хотя какое там, еще сильнее придавливает.

— Смотри на меня. — садится напротив. — Я пожила и имею право сказать. Хотя выбор за тобой. Детка, не делай поспешных выводов никогда. Разговаривать нужно только — поднимает указательный палец — со своим мужчиной. — пронзительный взгляд в глаза — Кто бы что не сказал. Только с ним! Ясно?

— Ясно. Зинаида Пална, а что это сейчас было? — намекаю на ее шикарную речь, сознательно увожу ее из больного для меня разговора.

— Это-то? — усмехается — Возвращение к жизни, девочка…особо зажравшихся слоев населения. Да ну ее! Чай давай пить!

За беседой протекают около двух часов. Моя Зинаида, удостоверившись, что со мной все относительно в порядке, уходит домой, наказав мне сразу же ложиться спать. Соглашаюсь, конечно. Закинувшись обезболом, падаю в кровать и ныряю в сеть. От Ника ничего. Зато на его странице красуется фото с Мизуки. Ставлю лайк и оставляю в коммах два сердца и жест «класс».

И выключаю.

И выключаюсь.

Темно. Плохо. Плачу.

И выключаюсь.

Серое утро. Дождь. Тоска.

И выключаюсь….

41

Перестаю что-либо понимать. Недоуменно пялю в экран. Мотаю сенсор около номера Щепки, мусолю ее страницы в сети. Там глушняк. После лайка под фоткой с Мизуки больше не отсвечивала. Какого черта она поставила его, да и еще сердца дурацкие прислала. На хрена? Неужели сомневается после всего, что говорил. Блядь, да эта фотка ни хера не значит!

После сделки была фотосессия. Этот кадр выложили по просьбе наших отцов, типа плюсом в известной сети распространение союза Японии и России молодыми специалистами. Охват доповой аудитории и все такое. Ну сделали и сделали. Выложили и забыли. Набирал же сразу после этого дурацкого комма, не взяла трубку. И сейчас не берет. Она как сквозь землю провалилась. Внутри сжимается странный комок тревоги.

— Никита, посадка объявлена. — торопит отец.

— Да, да иду. — засовываю трубу в карман.

Не отвечает. Подхватив чемодан, отправляюсь за отцом. Бесит то, что не могу решить эту проблему. А это реально проблема, это сука целый армагеддон! Выворачивает кишки от неизвестности, кроет запредельно. Я скучал! Кто бы знал, как скучал по ней. Отец все оттягивал и оттягивал переговоры, устаканивал детали. Пропадал на всех этих совещаниях вместе с ним, толком страну не посмотрел. Принял для себя решение, что повезу Лену сюда и вот тогда вместе все посмотрим. Еле выдерживаю долгий путь домой. Сжирает странное предчувствие. Всеобъемлющее и разъедающее. Что могло случиться? Почему все так? Что за молчание странное?

— Заедем к нам, — говорит родитель, когда уже водитель везет нас.

— У меня дела, — пытаюсь отмахнуться.

— Заедем, сын! — твердо парирует и отворачивается. — С матерью хотя бы поздороваешься.

Ну да, это аргумент, тут против ветра не попрешь. Придется это сделать. Домой бы сразу, переодеться, прыгнуть в машину и помчать к Щепке, но не получается.