– Хорошая девочка, – сказал Майкл.

Они были уже возле машины, припаркованной у церкви на Кенилворс-стрит, когда ее вырвало.

В своем номере в «Оак Армс» Майкл и Анна сидели за маленьким столиком в кухоньке, пили «Таб» и колу и разговаривали. Ночь была душной, сырой от дождя, который вес никак не хотел начаться. Окно было открыто, занавески развевались от ветра. В спальне работал кондиционер. Он громко гудел, но его усилия не распространялись на маленькую гостиную и на кухню.

– С тобой все будет в порядке, – мягко сказал Майкл дочери.

Она сидела сгорбившись, уставившись на серые пятна на столе.

– Я знаю. Но я чувствую себя… виноватой…

– Так и должно быть.

– … из-за того, что не ощущаю вины. – Она посмотрела на отца. – Тогда, в церкви, я все слышала, папа. Я слышала, что ты сказал об этом… этом Гьянкане…

– Мне пришлось солгать, милая. Нам нужен Гарольд Шор» точнее его помощь, которую он может оказать нам через ПЗС. Единственная альтернатива – снова работать на мафию.

Анна нахмурила брови.

– Они бы взяли тебя обратно?

Майкл кивнул.

– Я оказал большую услугу Тони Аккардо, убрав Муни Гьянкану. H Аккардо знает, что мы были жертвами с самого начала. Он как Фрэнк Нитти – хороший человек в плохом мире. – Майкл покачал головой. – Но, дорогая, это не то будущее, которого я хочу для нас.

– Ты не убивал Сэма Ди Стефано. но – Гьянкана. Ты стрелял б него снова и снова, так написано в газетах. Это для… того чтобы было похоже на… разборки мафии?

Он мог бы солгать ей, но вместо этого ответил:

– Нет. Я сказал так, чтобы убедить Шора в том, что не делал этого, но нет, малышка, я обманул его. Я был на грани нервного срыва, когда подумал, что они сделали с твоей мамой. Я был в бешенстве. Обычно я… спокоен. Это как на войне. Но прошлой ночью, когда я убивал эту тварь. Знаешь, есть такое выражение – выйти из себя? Именно это произошло со мной. Я был вне себя от гнева.

Теперь Анна посмотрела на отца, кивнула, отхлебнула напиток из стакана со льдом (Майкл пил из банки) и снова уставилась на серые пятна.

– Теперь я убийца, так же, как ты.

– Нет.

– Но закон будет считать это убийством?

– Да.

– Неважно. Я рада, что он мертв. Я не думаю, что смогла бы сделать то, что сделал ты, но… может, я и смогла бы. Но там, в церкви, я была… как ты сказал? Спокойна, хладнокровна. Я просто прицелилась в этого «маршала», в этого проклятого ублюдка, и… – Анна закрыла лицо ладонями, зажмурив глаза. Она не плакала.

Майкл потянулся к ее левой руке, взял ее в свои ладони и сжал.

– Это было ее убийство, дорогая. Я видел глаза этого животного – он был готов убить меня и Шора, и если бы пришел священник этой церкви вместе с детьми из воскресной школы, Хьюз застрелил бы и их тоже. Совсем не испытывая угрызений совести, которые испытываешь ты.

– Значит, то, что я сделала… это была самозащита?

– Борьба за выживание.

– В любом случае, я тоже рада, что он мертв. Гэри умер из-за этого кретина. Мама тоже. Я бы сделала это снова.

Майкл сжал ее руку.

– Но тебе не придется больше этого делать. Дорогая, мой отец не хотел, чтобы я пошел по его стопам. Больше всего на свете он хотел, чтобы я не стал таким, как он, – но я стал.

– Из-за него?

Майкл пожал плечами.

– Наверное… в каком-то смысле. Но это был мой выбор. Знаешь, малышка, мы должны очень осторожно выбирать дорогу, по которой будем идти.

Анна выдавила из себя улыбку.

– Не похоже, чтобы у нас был большой выбор.

– Ты права, – улыбнулся Майкл. – Но заместитель директора Шор нам поможет. Ты ведь хочешь учиться дальше, правда? Вернуться в театр.

Ее смех был коротким и натянутым.

– Я не знаю. Сейчас это кажется мне таким… абстрактным. Я чувствую себя такой далекой от этого, отстраненной… Я умерла изнутри?

Похлопывая ее по руке, Майкл ответил:

– Нет, милая, это просто защитный рефлекс… Эй, все позади, мы проснулись. Страшный сон закончился.

Анна недоверчиво смотрела на отца.

– Ты уверен, папа?

– Нам всегда придется быть осторожнее, чем другим людям. Но я прошу тебя вернуться к прежней жизни, прежним целям, прежним мечтам.

Ее глаза смотрели мимо него, в никуда.

– В моих мечтах был Гэри.

– Я знаю. А в моих была твоя мама. Но нам нужно продолжать жить. Я знаю, мои слова покажутся тебе чудовищными, но можешь мне поверить – ты влюбишься снова.

Анна покачала головой, ее лицо ничего не выражало.

– Нет.

– Ты никогда не перестанешь любить Гэри, но ты встретишь кого-то другого.

Она не спорила. Ее лицо стало насмешливым.

– А ты, папа? Думаешь, ты тоже найдешь кого-то еще?

– Нет, – ответил Майкл, помолчав. – Нет, дорогая. Твоя мама была единственной женщиной, которую я любил. По этой дороге я больше не пойду. Мы прожили с ней много замечательных лет, у нас была прекрасная семья, и часть меня… умерла вместе с ней. – Он отвернулся. – И это то, о чем я хотел с тобой поговорить, дорогая… Я думал об этом, много думал, но боюсь, я просто глупец. Или, может, сошел с ума.

Теперь Анна сжала руку отца.

– Что, папа?

Глубоко вдохнув, он сказал:

– Что, если мы будем учиться вместе?

Первой реакцией Анны было изумление, но она взяла себя в руки и спросила:

– Ты хочешь пойти в колледж?

Майкл не решался посмотреть на нее.

– Ну… вообще-то мне нужно будет подготовить документы, но Гарольд Шор умеет творить чудеса. Ты ведь знаешь, что я два года учился в колледже на вечернем отделении, – о, это было давно, двадцать лет назад.

Анна смотрела на него, приподняв одну бровь.

– И ты хочешь закончить?

– Нет… нет. Я хочу попросить Шора сделать Майкла О'Салливана-младшего выпускником колледжа. Чтобы я мог пойти в духовную семинарию.

Ее лицо застыло.

– Семинарию?

– Да.

– Ты хочешь быть… священником?

Майкл пожал плечами, все еще не решаясь взглянуть на дочь.

– Многие священники когда-то были женаты. Это вдовцы, которые хотят пойти по другому пути.

Анна наклонилась к отцу, ласково улыбаясь.

– Ты хочешь перейти от пуль к причастию? Ты шутишь, правда?… Ты не шутишь?