Священник подошел к выходу из церкви, чтобы попрощаться с каждым персонально. Я поблагодарил его и, вспомнив про свои документы, представился испанцем из Сарагосы, что в моем случае тоже было правдой. Священник честно сообщил мне, что в Гластонбери есть и католический храм, на Магдалин-стрит, но что он всегда будет рад видеть меня снова. Я обещал, если получится, вернуться — мало ли я даю ложных обещаний!

Мой отель был в двух шагах, но я сделал еще столько же, чтобы усесться на террасе «Хифис» на Рыночной площади. Мохов же, говорил я себе, ходит где-то рядом. Мы сейчас как два поднесенных друг к другу магнита. Пока еще мы сближаемся одинаковыми полюсами — то есть отталкиваемся. Но еще чуть-чуть, кто-то из нас сдвинется, и мы сомкнемся.

Мне была принесена пинта расхваленного официантом за обедом, но не продегустированного мною «биткомба». В маленьких городках, где вы всегда можете вернуться в то же место за ответом, врут реже. «Биткомб» и впрямь оказался отличным элем цвета крепкого чая с мягким, чуть горьковатым вкусом.

Дав лекарство организму, я вспомнил и об иных сферах. Страстная пятница! Страсти и кипели — всю ночь и весь день. Два убийства, бегство в темноте, засада, перестрелка, переезд из реальной жизни в мир паранормального. Одну женщину я, похоже, спас и чуть было не получил в награду. Другую убили, считай, у меня на глазах. Однако круг еще не замкнулся, произойти может все, что угодно. Не только с Моховым, за которым охотится киллер, но и со мной, с Тоней и даже с красавчиком Питером.

И, наверное, все мы сейчас в тревоге. Каждый из нас по-своему, возможно, даже не облекая эту мольбу в слова, пытается отвести от себя эту угрозу, это зло. Все мы каждой клеточкой тела хотим, чтобы это испытание кончилось, чтобы мы могли наконец вернуться к покою внутри и вокруг себя. «Господи, милостиво услышь нас!»

1

Я проснулся в половине седьмого — за окном едва светало. Поправив подушку, я закинул одеяло на ухо и попробовал снова окунуться в сон. Однако, как всем известно, чем настойчивее гонишь от себя мысли, тем активнее они на тебя налетают. Нет, уже не заснуть. Почти семь. Пора начинать день, который закончится — должен закончиться — в соборе Св. Патрика на Пятой авеню, рядом с Джессикой, Бобби и Пэгги.

За окном моего номера была утренняя прохлада, в майке-то просто холодно. Тем не менее я стоял там и смотрел на плоскую крышу. Вокруг было одно из самых поразительных, невообразимых мест на Земле, а глаза мои впитывали что-то из разделенного на правильные квадраты слоя бетона. По-видимому, это мне тогда было нужно: нечто серое, бесформенное, без намека на коды, которые должно будет считать сознание.

Есть не хотелось, но я все же позавтракал. Впрок — неизвестно, будет ли потом для этого время. Как Гаврош — сунули тебе краюху хлеба, засовывай ее в рот, может, сегодня больше такого не случится.

Пораскинув мозгами, я пришел к следующему выводу. Обходить одну за другой все достопримечательности этого дивного городка бессмысленно. Не исключено, что даже если Мохов и захочет их посетить, мы с ним ходить будем по кругу. Из всех мест, связанных с королем Артуром и рыцарями Круглого стола, самое главное — аббатство. Вот там я и должен обосноваться, если не хочу его упустить. Теперь сколько у меня на это времени?

Я вчера забронировал себе рейс в 16:10 из Хитроу. Прилет в Кеннеди в полночь по Гринвичу, то есть в семь вечера по местному времени. В начале десятого я дома, в одиннадцать мы всей семьей — Пэгги всегда приезжает к нам на Пасху — сидим на мессе. Все подсчитано в обрез, позднее четырех я улетать не могу. Что такого может случиться во время музыкального тура, чтобы я пропустил пасхальную службу в кругу семьи?

В ту сторону все сходится. Теперь обратный отсчет. В аэропорту нужно быть в половине третьего. Ехать туда на поезде из Бристоля чуть больше двух часов и полтора еще до Бристоля. Получается, я должен выехать в девять утра. Не годится, в девять аббатство только открывается. Так что даже если Мохов будет перемещаться общественным транспортом, я ему уже не попутчик.

Я хотел попросить на ресепшене телефон такси, но оказалось, что отель сам предлагает трансфер в Хитроу. Два с половиной часа до места. Отлично! У меня есть время до полудня.

До открытия аббатства был еще час, и я для очистки совести решил пройти по жилым улочкам правее Магдалин-стрит. Вдруг Мохов поселился где-то там, вдали от туристических троп? Сплошные ряды таун-хаусов, редкие коттеджи в окружении цветущих кустарников. Прохожих почти не встречаешь: пара тихих пенсионеров с белым пухом на головах и одинаковыми палочками, девушка проехала на велосипеде с корзинкой на багажнике. Я уперся в шоссе, стал обходить холм, но дорога уводила меня все дальше от городка, и я вернулся. Чего спешить к открытию аббатства — может, мы с Моховым столкнемся за следующим углом?

Было девять двадцать, когда я подошел к готическому входу в этот заповедник покоя и тишины. Руины меня больше не привлекали, да и в отношении людей взгляд у меня замылился. Я уже не реагировал на всех этих чудиков, блаженных и откровенно чокнутых, от которых вчера внутренне вздрагивал.

День только разгорался, даже птицы щебетали по-утреннему весело и энергично. Я поискал глазами ленивого барсука, спавшего вчера на большой лужайке — вместо него там сидели, уткнувшись в книгу, парень с девушкой в длинном цветастом платье. Взгляд мой скользнул по склону выше, где в тени огромного дерева на скамейке, кругом опоясывавшей ствол, сидел человек. Он что-то писал в блокноте. До него было метров сорок-пятьдесят, и я побоялся поверить своим глазам. Но вот мужчина поднял голову, и наши взгляды встретились. Это был Мохов.

Место он выбрал грамотно. Толстенный ствол защищал его сзади. А спереди пространство просматривалось по всей территории аббатства. Вот я шел к нему по дорожке, и у него было по меньшей мере минут пять, чтобы отреагировать. Мохов не тронулся с места. Он отложил блокнот с ручкой (я теперь заметил рядом на скамейке и фотоаппарат) и молча наблюдал, как приближалась его судьба. Щетина его заметно отросла, теперь это уже можно было назвать бородкой.

Я подошел вплотную:

— Привет, Володя!

Он кивнул и хлопнул по сидению слева от себя, приглашая сесть.

— Не знаю, разумно ли мне приближаться к тебе на такое расстояние, — с улыбкой сказал я.

— Извини.

Мохов смотрел на меня серьезно, пытаясь проникнуть в мои намерения. Он не боялся меня, но он весь был, как сжатая пружина. Одно неосторожное движение с моей стороны, и она распрямится. А что это будет — набросится ли он на меня или пустится бежать, — похоже, он и сам этого не знал.

— Ты извиняешься, потому что у тебя шприцы закончились?

— Просто извиняюсь, тебе не понять. И спасибо за деньги. Я верну.

Я кивнул и сел рядом. Мохову нужно было быть совсем идиотом, чтобы попытаться нейтрализовать единственного человека, который пытался ему помочь. Хотя, возможно, он сейчас как раз в таком состоянии, так что бдительность не помешает.