слово, что постараюсь более не вспоминать о произошедшем. — шёпотом проконючила Мария. Силы были на исходе. Она никогда не любила шум, но встречала людей, с которыми избежать его не представлялось возможным. Закон гласит: Когда у тебя не остаётся соратников на твоей стороне, ищи их во врагах, с другой.

— Тётушка Виктория, позвольте нам пройтись и разрешить возникшее недопонимание! Я также постараюсь уговорить гостью остановиться у нас! — обещал племянник, попутно похлопывая ладонь незнакомки.

Женщина лишь помахала рукой и стала быстро удаляться в сторону стоящей неподалёку кареты:

— Нет времени! Совсем нет времени! Ещё так много дел! Так много дел! — подтягивая пухлую ножку за пышным «тазом», тараторила Лурозная. Карета раскачивалась в такт попыткам мадам влезть внутрь.

Подождав пока повозка скроется, Мария наконец выдернула руку из хватки:

— Невозможно! — вскрикнула она. Быстро сложив пряди, девушка снова нацепила свою персиковую шляпку — Будьте так любезны, оставьте меня в покое! Мы всё забудем, только оставьте меня в покое!

Александр растеряно вглядывался в лицо Марии:

— Ну, раз вы так желаете… А я так хотел пообсуждать с вами скрытый смысл, который нёс Пушкин в его последнем произведении…

Мария почти раскрыла зонт, но последние слова заставили остановить процесс.

— Последнее произведение? Я читала только «Капитанскую дочку», весьма недурно. Но разве Александр Сергеевич почил?

— В 37–ом году, Мария Матвеевна. Огромный удар для всей Российской империи. Такой талант, такой талант!

Маша недоверчиво осмотрела юношу:

— Соглашусь. Но какое же произведение стало его последним?

— Любопытно? Не согласитесь ли составить мне компанию до нашего крайнего бутика, я желаю искупить вину за инцидент тем самым платьем.

— «До нашего крайнего бутика»? — Машка, усмехнувшись, оглядела промежуток от их нынешнего местонахождение до несчастного магазина — Право, если вы так желаете. Но обещайте, что не обманите и расскажете всё, что знаете о дражайшем Александре Сергеевиче! В конце концов, я и не знала, что он скончался… Думала, что сороковой год для меня станет счастливым, а здесь только несчастья, да расстройства!

— Ну, будет, Мария. Не будем придаваться тоске, лучше пройдёмся!

Они, на сей раз, не сцепляясь «под руки», пошли по людному проспекту, в сторону того самого здания. Примечательно, что, оказавшись ближе, Машка провела параллель с пухлой и низкой Лурозной. Форма его точь — в — точь напоминала её фигуру.

Там, декламируя последние строки Пушкина, голубоглазый шатен, действительно купил пастельно— голубое платье и пастельно — голубые балетки, и даже белые перчатки, своей прекрасной незнакомке.

Чуть позднее, на третий день, он сделает ей предложение, пленённый рассуждениями и амбициями.

А на седьмой день, с ним расправится наставница Марены, Старшая.

Короткая и печальная история любви, что надолго оставит свой след в сердце юной девы.

Обвинив несчастную в убийстве, Лурозная тайком от правительства и своего мужа — губернатора, сжигает (точнее, она так думает) ведьму на костре, в отместку за единственного племянника. Хотя, как вам сказать «в отместку». Лурозная была до смерти жадной и сварливой бабой, которая только и ждала несчастного случая со своим ненавистным Сашенькой. Спросите, зачем же она так отомстила бедной девушке? Помимо всего прочего, скверная душа этой женщины была полна гордыни, что не давала спать по ночам всем, включая слуг поместья. Она, то и дело, доказывала, что Ярилова, чёрт бы её побрал, напрасно перешла ей дорогу, и оспорила доводы по поводу суждений Декарта.

Мария, измученная всеми событиями, возвращается в день своей казни, в родную деревню, по дороге, умоляя небо, сохранить жизнь любимому брату.

Молодая, почти нагая, испачканная сажей, блондинка, постучалась в дверь. Так тихо, так слабо, что и сама засомневалась, что двери отворят. Внезапно, с знакомым скрипом, двинулись петли и перед ведьмой предстал старый дедушка. Тело его было всюду испещрено язвами рытвинами от прошлых болезней. Глаза заплыли старческой пеленой.

— Маньюшка… — почти шёпотом, сказал он — Вернулась — таки.

Спустя некоторое время, девушка попивала только заваренный травяной чай, а дед Макар стряпал что — то в печи:

— Сколько тебе стукнуло, Макарушка? — она не видела его, как пожилого. Он оставался для ведьминых глаз, тем же десятилетним мальчонкой. Таким же резвым и весёлым.

Морщины заполонили лицо спасителя, так что, и не было уж различимо, улыбается он или плачет.

Дедушка аккуратно достал противень с потрескавшимися яйцами и быстро (насколько мог), донёс до обеденного стола.

Стол, кстати стоял, напротив того самого окна, через которое когда — то, маленькая Марка заметила Ярило. Перед глазами всплыл день последней встречи. Макар заметил перемены в лице сестры:

— От чего, Марьюшка, пригорюнилась? — обстукивая яичко по столу, поинтересовался он.

— Да так. Былое вспомнилось.

Макар поднёс уже очищенное яйцо сестре под нос:

— Сто первый мне пошёл, сестрица. — он решился не допытываться более глубоких причин печали и выбрал просто быть заботливым братом.

Машка удивлённо раскрыла глаза:

— Так, что же, девяносто лет прошло?

— Поди уж так.

— Какой кошмар! — девушка вскочила и подошла к окну. Она приобняла себя за плечи и стала всматриваться в даль. Теперь уже, ночного горизонта.

Сейчас она стояла в платье Алёны и сильно напоминала Макару мать, чем он и поделился, заставляя Марьюшку, смущённо опустить голову.

— Всё ещё похожа на неё… — аккуратно присаживаясь за стол, поделился старик — Ты ведь знашь, Манька. Хотя, откуда ты знашь… Ты ведь, когда пропала, матушка тебя искать приказала. Вся деревня видела, как ты в воздухе парила. Про то уж и местный писун, поэт по вашему, что — то настрочил, а мамкай: «Нет, ищите! Дочь она моя, чего вам ещё надо?!» Каждую ночь, с рождением Иванушки, младший братец мой. Ты не смотри, Марьюшка, он уж давно почил, болезнь, проклятая скосила. Жаль, не познакомились… Так, каждую ночь, мамкай ложилась, да богу всё молилась. Всё просила, чтоб ты нашлась. А потом уж стала просить, чтобы ты жива была, да здорова. Так и померла с этими словами на губах. Ну что ты, милая? Чего плакать — то? По живым плакать надо, о мёртвых — то уж рыдать не надо! Никак не надо! — вещал Макар.

Сразу после рассказа, он зашёлся сильным кашлем. Не желая, чтобы младшая сестра видела последствия болезни, всё отворачивался и отхаркивал в платок, стараясь прятать ткань за пазуху. Но в один момент, в разговоре, позабыл об этом, и Машка стала расспрашивать причину кровавых пятен:

— Так ведь, оспа, Марьюшка, она никого не щадит. — слегка успокоившись, ответил дедушка — Уж сколько у нас народу слегло, а я всё жил — не тужил. Да видно, тебя ждал, сестрица. Теперь