– Что, прямо сейчас? – Марийка озвучила их общие мысли.

– Да.

Лаконично. Но непонятно. То есть со сроками все ясно, но за что вдруг такая милость?

Артур поставил Миротворец в стойку. Направляющие, вырезанные из ароматного дерева, были как будто специально под его топор и сделаны. А ведь Миротворец вроде как никаким стандартам не соответствует. Великоват.

Времени на то, чтобы удивиться или хотя бы подумать над совпадением, ему не дали. Обстановка изменилась: теперь Артур и Марийка были в небольшом круглом зале с прорезными стенами, сквозь которые открывался круговой обзор на дворцовый парк. Красивое зрелище. Наверное. Но Артуру сразу стало не до пейзажей.

Он увидел эту женщину, девочку, черноволосую, стройную до худобы, нежную и отчаянно нуждающуюся в защите. Со смуглого лица в упор смотрели глаза, огромные, черные, ясные. Только глаза: с головы до ног девушка была закутана в шелка, неяркие и плотные. Артур видел тонкие кисти, узкие босые ступни, видел выбившуюся из-под платка черную вьющуюся прядь пушистых волос. Но взгляд снова притягивали ее глаза, глубокие омуты, полные тепла, и понимания, и радости, и… безумия.

Он моргнул, тряхнул головой, пытаясь прогнать наваждение.

Она не была безумна. Что бы с Ней ни случалось, какую бы страшную потерю Она ни пережила, сколько бы боли ни вынесла, Она не была безумна. Потому, что верила, и потому, что знала, в чем смысл Ее боли и потерь.

А эта женщина была сумасшедшей. В первые мгновения показалась похожей на Нее, заворожила, поразила, едва не зачаровала, но… нет, иллюзия рассеялась, чары спали. Все закончилось.

Артур поклонился Ойхе, та медленно кивнула в ответ. Платок сполз с головы, копна черных кудрей вырвалась на свободу. Красивая женщина, настоящее чудо Господне, она была первой, и это капля ее крови во всех других женщинах делает их… соблазняющими, волнующими, любимыми. Разными. Делает их женщинами.

– Перестань молиться. – Ойхе протянула Артуру руку, оказалось, что под слоями шелка ее запястья были украшены браслетами. – Это не очень-то вежливо с твоей стороны, Артур Северный. Ты Ее рыцарь, но сейчас ты у меня в гостях.

– Я не перестану молиться, Госпожа. – Артур старался быть вежливым, но улыбка сама наползала на губы. – Я всегда молюсь. Теперь и за тебя тоже.

– Я лучше Ее!

– Вас нельзя сравнивать, Госпожа. Ты – Первое Творение, ты совершенна, а совершенство ни с чем не сравнить.

– А Она? – спросила Ойхе с ехидцей.

– А Ее я люблю.

Ойхе фыркнула и, поведя плечами, стряхнула с себя шелковые покрывала, оставшись в шальвар-камизе, кажущийся строгим покрой которого, увы, лишь делал ее тело еще более соблазнительным. Смотреть на Госпожу Ночь было радостью и испытанием одновременно. Пытка наслаждением… до этого момента Артур думал, что так бывает, только когда занимаешься любовью и тянешь время, каждое мгновение превращая в заполненную желанием и удовольствием вечность.

Да что ж такое?! Он думал, что чары спали? Куда там! Они просто изменились.

Ойхе улыбнулась, ее голос стал мягче, но, к счастью, серьезней.

– Это я посоветовала остальным закрыть для вас юор. Иначе ты никогда бы сюда не приехал или приехал бы слишком поздно. Отправить демонов за Библиями тоже придумала я. Князья, ты ведь знаешь, не считали тебя врагом, да и ты, добрый христианин, говорят, водил дружбу с сулэмами там, у себя на родине. Марийка, – Ойхе взглянула на девушку, – привет. Прости, что сразу не поздоровалась, это испортило бы весь эффект.

– Да что-то я эффекта не вижу, – буркнула Марийка, смерив Артура выразительным взглядом, – могла бы и не затрудняться.

«Вот кобры!» – Артуру захотелось сунуть руки в карманы и плюнуть на пол или еще что-нибудь сделать… такое… антикобриное. Именно так поступил бы Альберт, поэтому Артур сдержался: еще не хватало брать пример с младшего брата.

Ойхе и Марийка обменялись улыбками, в которых, надо признать, яда было все-таки меньше, чем дружелюбия.

– Чего ты от меня хочешь, Госпожа? – спросил Артур.

– Войны с князьями. Но это далеко идущие планы. А прямо сейчас я хочу открыть для христиан и Ренатира юор Эсимены… собственно, это уже сделано, ты можешь сообщить своим людям, что они снова в юоре. И еще, Артур, я хочу дать тебе ангу. В Ифэренн невозможно ходить напрямик, но анга – это выход в любую точку Эсимены или Трассы. На твердую землю и под открытое небо, – уточнила Ойхе, и уточнение прозвучало как формула. – А из Эсимены ты сможешь пойти в любое княжество. Но только в столицу. В определенное место каждой столицы, туда, где расположена моя резиденция. Когда за христиан возьмутся всерьез, тебе очень пригодится возможность быстро попадать в разные княжества. Возможно, вместе с тобой в ангу смогут пройти еще несколько человек… или вампиров. – Ойхе взглянула на Марийку. – Вампиры даже лучше, правда? Мои прекрасные дети.

Анга представляла собой гибкую, упругую полоску с цифрами, сделанную из тонкого пластика. Активировалась она набором шестизначного кода, проецировала крошечное, не больше ладони, трехмерное изображение княжеств и пронизывающий их луч Трассы. Дальше нужно было выбрать какую-нибудь из столиц или точку выхода в Эсимене или на Трассе. Изображение увеличивалось и детализировалось, можно было посмотреть координаты выбранного места, запомнить их, чтобы потом не ждать появления карты, а просто вводить нужное число.

– Полезная вещь, – сказал Артур. – Спасибо, Ойхе.

В тварном мире он успел привыкнуть к порталам, а на небольшие расстояния, в пределах сотни километров, Альберт их просто телепортировал. Это не от лени, оба любили долгие переезды, вообще любили дорогу. Но события складывались так, что порой нужно было не просто срочно оказаться где-то, порой нужно было оказаться в нескольких местах одновременно. Полилокальности Бог людям не дал, да оно и к лучшему, а порталы и телепорты позволяли свести опоздания к минимуму. Когда от того, насколько быстро ты доберешься, зависит, сколько жизней ты успеешь спасти – или сколько нечистых тварей успеешь убить, – лучше не опаздывать.

В Ифэренн постепенно шло к тому же. Ренатир тридцать часов оставался без связи с внешним миром. Сейчас Марийка, с ногами забравшаяся на диванчик у прорезной стены, вполголоса трындела по телефону… такое впечатление, что сразу с десятком собеседников. Может, и правда с десятком, если не со всеми лужанами одновременно. Раз она до сих пор просто разговаривает, а не бегает вокруг, размахивая руками и рассказывая о неисчислимых бедствиях, обрушившихся на Карешту и христиан за эти сутки, значит, бедствий обрушиться не успело.

Ойхе тоже смотрела на Марийку, улыбалась, черные глаза, затененные длинными ресницами, потеплели, и смягчилось безумие во взгляде. Она считала вампиров своими детьми, Артур знал об этом, об этом все знали. Она убивала живых детей, об этом тоже было известно всем. Немудрено сойти с ума, если жить так, как она… вообще-то немудрено сойти с ума, если каждый день видеть в зеркале такую красоту.