— В общем-то да.

— Ол райт! Сейчас с тобой некогда разговаривать. Вон форман[23] уже нервничает. Увидимся, если останешься в Брисбене.

Джон бегом покатил тележку в склад, а Алек отправился искать остановку трамвая. Он долго ехал в маленьком дребезжащем трамвайчике по бесконечно длинной Мейн-стрит. На каком-то перекрестке кондуктор любезно остановил вагон и сказал Алеку:

— Здесь вам выходить. Элизабет-роуд.

Алек вышел, осмотрелся, завернул за угол. Он очутился на широкой улице, состоящей из маленьких небогатых стандартных коттеджей со стандартными садиками вокруг них, с одинаковыми оградами и калитками. Казалось, что эта улица упирается в зеленое поле и тут кончается город.

Он разыскал домик под номером семнадцать, дернул за начищенную ручку звонка. Домик, как брат-близнец, был похож на соседние.

Из открытых дверей дома выбежал белый шпиц и с лаем бросился к калитке. За собакой появилась стройная девушка, небольшого роста, с каштановыми волосами и очень ясными карими глазами, опушенными длинными ресницами. Она была одета в длинную белую узкую юбку, белую кружевную кофточку. Широкий лакированный пояс охватывал тонкую талию.

— Тише, Вайси! — сердито прикрикнула она на продолжавшего лаять шпица и по-английски спросила: — Что вам угодно?

— Я хотел видеть мистера Эдгара Струмпе, — тоже по-английски ответил Алек.

— Папы нет дома. Но он скоро придет, и если вы не боитесь поскучать полчаса в моем обществе, — девушка кокетливо взглянула на Алека, — то, пожалуйста, проходите в комнаты. Да прекрати же ты лаять, несносное создание!

Алек пошел за девушкой. Они поднялись на крыльцо и вошли в первую комнату, служащую гостиной.

— Садитесь. Я сейчас принесу содовую воду.

Алек остался один. Он принялся разглядывать фотографии, развешенные на стенах. Это были обычные семейные фотографии. Вот бородатый мужчина в длиннополом сюртуке сидит у маленького круглого столика, рядом с ним молодая миловидная женщина в широченном платье, в черной кофточке с высокими пуфиками на плечах, а между ними стоит девочка с огромным бантом. Вот тот же мужчина, но уже без бороды, одетый по австралийской моде, держит под уздцы лошадь, а вот портрет девушки, которая его встретила. О, здесь у нее совсем другой вид! Платье с декольте, едва прикрывающим грудь, завитые волосы, голова наклонена вперед, ресницы опущены, в руках цветы. Парадная фотография. Наверное, была сделана по какому-то особенно торжественному случаю. В день совершеннолетия или окончания школы. Алек залюбовался портретом. Такая прелестная была на нем девушка…

Скрипнула дверь. Вошла хозяйка с подносом в руках, на котором стояли бутылка и два стакана. Она заметила взгляд Алека, засмеялась и сказала:

— Это я. Три года назад. Мне было шестнадцать.

— Я узнал вас, — с непритворным восхищением проговорил Алек. — Вы мало изменились с тех пор.

— Ну да… Теперь не то…

И опять ее глаза лукаво блеснули. Она знала, что сейчас последуют возражения и ее примутся убеждать, что она такая же и даже еще лучше, но Алек промолчал. Девушка удивленно взглянула на него. Она разлила воду по стаканам. Пузырьки газа лопались, выбрасывая вверх мельчайшие капельки.

— Пейте, пока холодная, — сказала хозяйка.

В комнате царил полумрак, шторы были опущены. Свет и воздух проникали через открытую дверь в сад. Алек с наслаждением осушил свой стакан.

— Прелесть! — сказал он, с сожалением разглядывая пустую бутылку. — Нет лучшего напитка, чем вода. Особенно в жару. Вы родились в Брисбене?

— Нет. Я родилась в Виндаве. В России.

— Так мы почти земляки, — обрадовался Алек. — Я рижанин. Вы говорите по-русски?

— Конечно. Дома у нас принят русский язык. Мама вообще не привыкла к английскому. Можно сказать, не знает совсем.

В садике снова залаял шпиц.

— Вот и папа идет. Недолго пришлось скучать, — засмеялась девушка и выбежала навстречу отцу.

В комнату вошел высокий темноволосый человек, в синих вылинявших дунгари[24]. Алек сразу узнал в нем того, кто был изображен на фотографиях. Мужчина бросил шляпу на стул, протянул ему руку:

— Эдгар Струмпе, а это моя дочь Айна.

— Мы уже познакомились, — сказал Алек, называя себя.

— Чем могу быть полезен? — с легким акцентом спросил Струмпе. — Вы давно из России?

— О да! Несколько лет.

Эдгар Янович С удивлением поглядел на него. Надо было объяснить Струмпе свое появление в Австралии.

— Вот значит как, — кивал головой Струмпе, слушая Алека. — Интересно, очень интересно.

Пока Алек говорил, Айна не проронила ни слова. Глаза у нее блестели, чувствовалось, что его жизнь взволновала девушку. Когда он кончил, Струмпе спросил:

— Вы принадлежите к какой-нибудь партии?

— К РСДРП, — сказал Алек и, помолчав, добавил: — Большевиков.

Струмпе бросил на него быстрый взгляд:

— Большевиков? Это хорошо. Они правильно судят о многих вещах. Как собираетесь жить дальше? Будете искать работу на пароходе или останетесь в Брисбене?

— Плавать пока больше не хочу. Скажите, вы не знаете человека по имени Артем?

Глаза у Струмпе сузились. Он пристально поглядел на Алека.

— Зачем он вам? — вопросом ответил Струмпе.

— У меня к нему есть дело.

— Я такого не знаю, — задумчиво проговорил Струмпе. — Но если вы поедете в поселок железнодорожных рабочих (это шестьдесят километров отсюда), там есть человек, который, возможно, и поможет вам разыскать Артема. Зовут его Том Сергеев, подрывник. Съездите, это не так уж далеко. Простите, я уйду на несколько минут и приведу себя в порядок, а потом будем обедать. Нет, нет, не отказывайтесь. Мы так рады каждому новому человеку.

Струмпе ушел мыться, а Айна спросила:

— Ничего, если я накрою стол в кухне? Мы там всегда обедаем. Можно? Ну, так пошли.

Они вышли в сад, обогнули домик с Заднего хода, попали в просторную кухню с полками, уставленными сверкающей медной посудой.

— Садитесь и рассказывайте.

— А может быть, вы разрешите помочь вам? Я все умею.

— Не нужно. Я сама все сделаю быстрее. Наша мама уехала в Мериборо в гости на несколько дней, и теперь я хозяйка. Подчиняйтесь.

— Я готов исполнять все, что вы прикажете, — весело сказал Алек.

— Рассказывайте что-нибудь.

— Хорошо.

Алеку хотелось повеселить девушку, и он вспоминал все смешные случаи из своей жизни. Айна от души смеялась, но не забывала делать свое дело, и через несколько минут стол был сервирован. Вернулся розовый после горячего душа Струмпе. Он сменил дунгари на светлые брюки и легкую рубашку.

— Ну, вот теперь совсем другое дело. Давайте обедать.

Обед состоял из фасолевого супа, жареной баранины и отличного кофе с тортом со сбитыми сливками. Кажется, никогда Алек не ел с таким аппетитом. Он давно не был в домашней обстановке и поэтому почувствовал себя около этих милых, доброжелательных, гостеприимных людей как в родной семье. Отец и