Ядро срикошетило от сетки, которой были накрыты гамаки, расщепило перила шканцев и пробило палубу, не причинив никому вреда. Еще одно снесло рею, и тут же два других превратили в щепки шкафут. Затем очередное ядро врезалось в одно из трехтонных орудий нижней палубы, разорвало двух канониров и наполнило корабль звоном, словно гигантский молот ударил по чудовищного размера наковальне.

Легкий западный бриз развеивал дым, застревавший в парусах и снастях вражеских линкоров. Шарп видел, как дымное облако прорезают вспышки пламени. Пламя на миг озаряло пороховой дым, над вражескими палубами поднималось еще одно облако, и еще одно ядро летело в направлении «Виктори», «Темерера», «Нептуна», «Левиафана», «Конкерора» и «Пуссели». Запоздавшая трехпалубная «Британия» еще не попала под огонь вражеских батарей.

– За борт его! – велел Армстронг пехотинцам, показав на раненого, который уже испустил дух.

Оторванная рука с торчащими сухожилиями и мышцами, словно забытый кусок требухи, валялась на палубе. Шарп наклонился, поднял ее и швырнул за борт. Внизу запели матросы. Один из пехотинцев опустился на колени и начал бессвязно повторять слова молитвы. Задира сплюнул за борт коричневую слюну и отрезал еще кусок табачной жвачки.

Шарп вернулся на свое место к фок-мачте и вспомнил, что не успел зарядить оружие. Весьма кстати – будет чем занять руки ближайшие несколько минут. Он рывком поднял мушкет – снаряд снес матроса с палубы «Конкерора». Вставил заряд – ядро прочертило воздух рядом с его головой и шлепнулось в воду за кормой. Один за другим три удара сотрясли корпус «Пуссели», пробив двойную дубовую обшивку. Матросы карабкались по мачтам, пытаясь соединить порванные снасти. В грот-парусе уже зияли шесть крупных отверстий. Громадный парус содрогнулся еще раз – и в нем появилось семь новых дыр. Чейз упрямо стоял на разбитых шканцах, словно вел свой корабль по ровной морской глади. Шарп забил заряд в ствол – между ног показался кровавый ручеек из лужи, что натекла из тел убитых пехотинцев. Кровь алела на выскобленной до блеска палубе. Корабль слегка накренился влево, и кровавый ручеек свернул влево. Корма качнулась вверх – ручеек послушно потек вперед, нос судна поднялся над волнами – кровавый ручеек помедлил и потек назад.

«Пуссель» накренилась на правый борт – но тут Шарп наступил на упрямую струйку, вытащил шомпол и занялся пистолетом. Снаряд ударил в фок-мачту, заставив снасти вздрогнуть. Серебристые щепки усеяли воду за бортом – ядро поразило в живот Жанну д'Арк. Уши у Шарпа давно заложило. По палубе ручьем текла кровь – срикошетившее ядро попало в кого-то из матросов. Воздух наполнял мучительный визг – цепные снаряды вспарывали паруса и перерезали тросы. Шарп видел, как капитан Ллевеллин оттаскивает раненого к перилам. Звуки вражеских орудий сливались в однообразный и пронзительный распев. Вблизи неприятельские корабли казались островами, ощетинившимися пушками. Островами, изрыгающими дым и пламя. Звук еще одного сокрушительного удара раздался справа. Шарп наклонился и увидел, как выкрашенный черным борт «Пуссели» взорвался фонтаном щепок. Из открытого порта выпало тело, за ним еще одно. Окровавленная дверца порта болталась на одной петле, пока чья-то рука не оторвала ее, и дверца упала за борт.

Ядро просвистело над залитой кровью палубой, снесло перила на баке и пробило нижнюю часть грот-паруса. Теперь за борт с рей свисали уже три лиселя, а матросы пытались втянуть их обратно. Разрезное ядро – две железные полусферы, соединенные короткой штангой, – ударило в фок-мачту и глубоко вонзилось в дерево. Шарп посмотрел на флагманский корабль. Казалось, что «Виктори», еще не достигшая дымовой завесы, движется прямо на стену огня. «Соверена», со всех сторон окруженного неприятелем и отчаянно пытающегося сопротивляться в одиночку, окутывал дым. Внезапно часть перил на баке «Пуссели» исчезла, превратившись в груду щепок и опилок. Острый деревянный обломок пронзил легкое морскому пехотинцу.

– Ходжкинсон! Вниз его! – крикнул Армстронг.

Другому пехотинцу обломок вонзился в руку, но он упрямо отказывался спускаться вниз, несмотря на то что кровь пропитала рукав и капала на палубу.

– Всего лишь заноза, сержант.

– Пошевели-ка пальцами, сынок, – приказал Армстронг. – Пехотинец послушно согнул пальцы. – Курок спустить сможешь, – разрешил Армстронг, – только перевяжи руку. А то, пока дойдет до стрельбы, успеешь залить кровью всю палубу!

Следующее ядро вонзилось в носовую фигуру – в воздух взлетели деревянные обломки. Затем, увлекая за собой такелаж и паруса, с раздирающим скрипом на палубу обрушилась брам-стеньга грот-мачты. На некоторых кораблях над шканцами натягивали сетку, чтобы защитить офицеров от падающих сверху деревянных обломков. Однако на своем корабле Чейз не поощрял таких нежностей.

– Все рискуют одинаково, – ответил капитан Хаскеллу, когда первый лейтенант предложил натянуть сетку.

С точки зрения Шарпа, офицеры рисковали больше – неприятеля привлекали их шитые золотом мундиры. Впрочем, решил Шарп, у офицеров и жалованье выше.

Ядро перерезало фал стакселя, и парус безжизненно свис за борт. Матросы кинулись на бушприт, чтобы закрепить разорванный фал. Один, второй, третий залп. «Пуссель» содрогалась от ударов вражеских ядер. Все вокруг заволокло едким пороховым дымом, и Шарп гадал, как неприятелю удается разглядеть цель. Раздались радостные крики – матросам удалось поднять из воды стаксель.

Команда на грот-мачте пыталась починить брамстеньгу. В грот-парусе зияла по меньшей мере дюжина дыр, оставленных вражескими ядрами. Линкор впереди «Пуссели» был поврежден ничуть не меньше. Разбитые мачты, сломанные реи, разорванные паруса. Впрочем, парусов пока хватало, чтобы медленно двигаться вперед. Рядом с «Пусселью» в воде плавали тела матросов с «Темерера» и «Конкерора».

– А вот и его величество вступил в бой! – воскликнул Армстронг.

Сержанта явно не заботило, как следует обращаться к главнокомандующему. Очевидно, Армстронг считал Нельсона почетным нортумберлендцем. Шарп услыхал грохот бортового залпа «Виктори». Пушки трехпалубного британского флагмана линкора ударили в бак французского корабля, так долго безнаказанно терзавшего англичан. Фок-мачта французов зашаталась и медленно осела. Орудия «Виктори» откатились, канониры с банниками, вдыхая дым и гарь, заскользили по влажной от крови палубе.

Хотя брам-стеньга «Пуссели» рухнула на палубу, реи еще удерживались цепями, а вот лисели «Конкерора» болтались в воде, и команда безуспешно пыталась втащить их на борт. Черно-желтые бока британских линкоров алели кровавыми пятнами. Воздух дрожал от орудийных залпов, свистели ядра, а волны Атлантики гнали англичан на вражеские пушки.

Прямо по курсу «Пуссели» лежал испанский линкор, его красно-белый флаг был так огромен, что почти плескался в воде. Порыв ветра отнес пороховой дым, и Шарп увидел дневной свет сквозь орудийные порты вражеского линкора. Полдюжины отверстий взорвались пламенем. Ядра просвистели над палубой «Пуссели», разрывая тросы и дырявя паруса. Корпус испанского линкора заволокло дымом. Еще залп – и снаряд вонзился в бак «Пуссели», второй ударил в фок-мачту, а третий упал в воду по левому борту. Шарп считал. Прошла минута, пороховой дым сгущался. Две минуты – орудия испанца все еще молчали. Медленно, как медленно, думал Шарп. Впрочем, медленные залпы тоже несли смерть. На мачтах вражеского линкора Шарп заметил матросов с мушкетами. Над головой засвистели пули. Перед отвесным носом «Британии» – аллегорической фигурой, держащей меч и трезубец, – в воду упал снаряд, подняв фонтан брызг. Морской пехотинец все еще молился, осеняя себя крестом и призывая Святую Деву.