— Нужно посчитать рентабельность, составить бизнес-план и калькуляцию. Возможно, действительно тогда будет целесообразнее просто увеличить число торговых агентов.

Разговор проходил ровно, так, как будто собеседники говорили о стальном прокате, а не о людях. Мне было даже слышно, как они прихлебывают какой-то напиток.

— Как вам наши изменения? — спросил первый собеседник, переводя разговор на другую тему. — Вы давно не были в России?

— Года три. Что можно сказать, изменения, конечно, есть. Глядишь, Россия скоро станет нормальной европейской страной. Надеюсь, лет через пятьдесят, не раньше — дальше я не загадываю.

— Да, сейчас у нас самый расцвет предпринимательства, сошлись три главных условия успешного бизнеса.

— Какие?

— Нечеткие законы, коррумпированная власть и нищета населения.

Оба засмеялись.

— Позвольте предложить сигару, — произнес первый голос.

— Благодарю, я воздерживаюсь от табака. Стараюсь ничем экстремальным не нагружать организм.

— А я с вашего позволения закурю.

— Хорошо у вас здесь, прекрасный дом, тишина, свежий воздух. Сто лет не видел снежного леса. У меня замок в Испании, там снег бывает редко и сразу тает.

— Ко всему привыкаешь, и к тишине, и к воздуху, Потом перестаешь замечать. Еще шампанского?

— Пожалуй. Благодарю, достаточно. У вас здесь безопасно?

— Более чем. Система продумана идеально. Без разрешения даже мышь не проскочит. Давайте выпьем за то, что, объединив наши возможности, мы сможем монополизировать весь этот сегмент рынка!

— Хороший тост. Присоединяюсь. Нам действительно предстоят большие дела!

Послышался тонкий звон встретившихся бокалов.

В комнату вошел кто-то третий.

— Чего тебе? — совсем другим тоном недовольно сказал ему первый. — Я, кажется, ясно приказал, чтобы меня не беспокоили!

Как только у него изменился и тон, и тембр голоса, я его сразу узнал. С этим человеком мне уже доводилось общаться. Того, к кому он обращался, слышно не было, но понять, о чем идет речь, можно было и по реплике первого:

— Да, говорил, — недовольно сказал он. — Хорошо, принеси телефон сюда.

К старому собеседнику он обратился прежним журчащим голосом:

— Тысяча извинений, всего один короткий разговор. Мои люди никак не могут решить мелкую проблему. Приходится во все вникать самому.

— А почему вы не разговариваете по радиотелефону или спутниковой связи?

— Исключительно из соображений безопасности. Проводной телефон как-то надежней. Не хочу засорять эфир и компьютеры своими проблемами. Техника — дело ненадежное! Давай, — добавил он, обращаясь к третьему лицу. После секундной заминки стало понятно, что он начал говорить по телефону:

— Да? Ну, наконец-то! Где? Даже так! Так организуй. Это так сложно? Хорошо, обратись от моего имени к Сергею Ильичу, он все устроит. Только опять не наломайте дров. Считай, что это твой последний шанс. Все, доложишь об успешном выполнении.

— Проблемы? — сочувственно спросил гость.

— Ну что вы. Проблемы у нас только те, что мы сами создаем. Знали бы вы, с кем приходится работать! Сплошные бездари! Не могут справиться с каким-то, — он замялся, видимо, подбирая наиболее точный эпитет, — местным ковбоем!

— У нас с кадрами не лучше, пока подберешь подходящий персонал, обучишь, воспитаешь — измучишься. Здесь у вас хоть выбор больше. Так что это за ковбой?

Вопрос был даже с моей точки зрения бестактный, для Поэта тем более, и Дмитриев замялся с ответом. Потом все-таки сказал:

— Так, один мелкий тип. Он не из нашего круга и ничего собой не представляет, просто путается под ногами, а мои олухи никак не могут с ним разобраться.

— Нашему предприятию это помешать не может?

— Что вы, он совсем из другой епархии. У меня к этому ковбою вопрос не по нашему бизнесу, а по антиквариату.

— Я не хочу вмешиваться в ваши дела, но, может быть, вам не стоит распылять силы? Нам предстоит очень большая совместная работа. Я, признаться, надеюсь, наш товарооборот через полгода удвоится.

— Дело начато, и его необходимо кончить. Там у меня тоже серьезные интересы.

Теперь моя догадка, что разговор шел обо мне, почти подтвердился.

— Мне, пожалуй, пора, — сказал гость. — Основные вопросы мы, кажется, оговорили, а детали будем решать по ходу.

— Давайте еще по чуть-чуть шампанского за сотрудничество. Мне будет очень приятно с вами работать.

— Спасибо, но я воздержусь. Я и так уже много выпил. Увы, годы советских лагерей даром мне не прошли, приходится беречься.

Компаньоны собрались расходиться, а я все не мог придумать, как их остановить. А остановить их было необходимо. Слишком масштабные у них были планы. Сначала у меня появилась мысль подняться наверх и через топку камина расстрелять их из «Шмайссера». Остановило только то, что сделать это бесшумно мне не удастся, и, как только я обнаружу свое присутствие, меня просто заморят в щели, как таракана.

— Эх, гранату бы туда кинуть! — подумал я и вспомнил, что подобная возможность у меня есть. Граната, которую я извлек из растяжки, без толку лежала у меня в кармане. Раздумывать было уже некогда, я слышал, как скрипнуло кресло. Видимо кто-то из компаньонов встал. Не думая больше ни об узком ходе, ни о саже, ни о том, как я потом буду выглядеть, ни даже о последствиях, я лихорадочно выхватил гранату из кармана и, держа ее в поднятой руке, втиснулся в узкий лаз. Потом как мог быстро полез верх по железным ступеням. До цели было метра полтора, и преодолел я их как спринтер. Потом на мгновение замер, примериваясь к броску. Прямо над головой, немного выше уровня глаз, оказалась каминная топка.

— Что это такое? Откуда шум? — тревожно спросил гость, но ответа услышать не успел.

Я соединил сверху обе руки, одной вырвал кольцо из запала, а другой бросил гранату в комнату.

— Смотри! Осторожно! — закричал Поэт, но тут так рвануло, что голос его утонул в грохоте.

Больше я ничего не услышал. Меня сверху ударило тугой воздушной волной и в глазах почернело. Мгла была глухой и плотной. Я даже подумал, что все, это конец. Потом я почувствовал, что мне стало нечем дышать, а в рот и горло лезет что-то непонятное и безвкусное. «Это же сажа», — понял я. На меня обрушилась вся сажа, которая скопилась в дымоходе!

Зажмурив глаза, я полез наверх к свету и воздуху. Как только я поднялся на пару ступенек, сразу стало легче. Теперь свет хоть как-то проникал в забитые черной гадостью глаза. Я ужом нырнул в комнату, но выбраться из камина не успел. Прямо ко мне из дальней части комнаты бежал какой-то человек. У него были выкаченные глаза и он, кажется, что-то кричал.