— Почему ты хочешь быть со мной?

Астрид гневно воззрилась в его сторону.

— Понятия не имею! Ты грубый, наглый, злобный! Никогда в жизни я не встречала такого невоспитанного, такого… такого… зловредного типа! Никого не уважаешь, даже себя! Даже радоваться не умеешь! Только язвишь, язвишь, язвишь!..

Она хотела продолжать, но в этот миг вдруг сообразила, что в вопросе Зарека не слышалось яда. Он не язвил, не обвинял; он действительно просто хотел знать.

Более того: этот вопрос вырвался откуда-то из глубины его существа.

Поэтому и Астрид ответила от всего сердца.

— Хочешь знать правду, Зарек? Я хочу быть с тобой, потому что в тебе есть что-то такое, что зажигает во мне огонь. Когда я чувствую, что ты рядом, то ничего не желаю так, как протянуть руку и дотронуться до тебя. Я хочу, чтобы ты вошел в меня, хочу обнять тебя крепко-крепко, хочу сказать, что все хорошо, что я никому не позволю тебя обидеть…

— Я не ребенок! — сердито прервал он ее.

Астрид потянулась к нему во тьме, нащупала его руку. Крепко сжала в своей.

— Конечно, ты не ребенок. И никогда не был ребенком. О детях заботятся, их оберегают. А тебя никто не обнимал, когда ты плакал. Никто не утешал тебя, не ласкал. Не рассказывал тебе сказки, не старался тебя развеселить.

Она говорила, и ее сердце сжималось от боли. Все, что было у нее самой, когда она была маленькой, все, что она принимала как само собой разумеющееся: дружба, счастье, семья, удовольствия… и, конечно, любовь — все это для него недоступно! Во всем этом ему было отказано!

Как жестока к нему жизнь! При мысли об этой несправедливости на глазах у нее выступали слезы.

Она провела ладонью вверх по его мускулистой руке, по плечу; нащупала густые спутанные волосы, погладила его по голове.

— Люби меня, Зарек. Я не могу изменить твое прошлое, но могу обнять тебя сейчас. Я хочу подарить тебе свое тело. Хотя бы ненадолго.

Он с силой привлек ее к себе и жарко прильнул к ее губам. Астрид застонала, выгнув спину; Зарек уложил ее на пол.

Астрид сбросила ботинки, стянула джинсы и трусики. Затем сбросила рубашку и расстегнула лифчик.

Ей следовало бы смутиться — никогда прежде она не раздевалась на глазах у других. Тем более если другие при этом остаются одетыми.

Но она не робела.

Рядом с Зареком Астрид ничего не стыдилась. С ним она чувствовала себя сильной. Женственной. Знала, что он хочет ее, и сама мечтала лишь об одном: удовлетворить его желание.

Она легла на ледяной пол и широко раскинула ноги, будто приглашая его войти.

Словно завороженный, Зарек не мог ни шевельнуться, ни оторвать от нее глаз.

Соски ее затвердели от холода и желания. Волосы в беспорядке рассыпались по плечам. Руки покоились на животе.

Но он, не отрываясь, смотрел на иную часть ее тела — на сокровенную сердцевину ее существа. Розовая, влажная, набухшая от нетерпения — она ждала его.

— Зарек, мне холодно! — прошептала Астрид. — Ты меня согреешь?

Он должен отказаться! Еще не поздно! Надо просто встать и уйти!

Нет. Невозможно.

Никто никогда не предлагал ему такой драгоценный дар.

Никто, кроме Астрид.

Он сдернул со своего ложа меховые одеяла и накрыл ими ее обнаженное тело. Затем, сорвав с себя одежду, скользнул к ней. Раздвинул ее бедра еще шире; на миг замер, любуясь самым интимным уголком ее тела.

Как же она прекрасна!

Он пробежал пальцами по ее напряженному клитору, и Астрид задрожала еще сильнее, хотя меха и защищали ее от холода. Большими пальцами обеих рук он раскрыл ее тайные покои и прильнул к ним губами.

Астрид ахнула, ощутив, как язык Зарека ласкает ее. Он лизал и дразнил, согревая ее тело своим дыханием.

Обхватив ее бедра горячими ладонями, он пододвинул девушку ближе к себе — к своему рту, к колючей щетине на подбородке.

Он стонал от наслаждения, словно вкушал амброзию. Облизнув губы, Астрид потянулась к нему, сжала его лицо в ладонях.

Сердце ее гулко забилось, когда она ощутила, как двигается под пальцами его челюсть.

Во сне его прикосновения были неописуемо прекрасны, но наяву…

Наяву все это было намного реальнее.

У Астрид кружилась голова и замирало сердце. Она билась в путах экстаза, прижималась к нему и выкрикивала его имя.

А когда достигла вершины наслаждения, громко вскрикнула и прижала к себе его голову, чувствуя, что тело ее разлетается тысячью сверкающих искр.

А он все играл с ней и дразнил ее языком, пока она не взмолилась о пощаде.

Откинувшись назад, Зарек наблюдал, как она извивается на полу. Верхняя часть ее тела была прикрыта одеялами и шкурами; нижняя, обнаженная, сияла в тусклом свете ламы, блестела его слюной и ее интимными соками.

Лицо ее раскраснелось, глаза сияли.

Никогда еще он не приводил домой женщину. Более того, ни одна женщина не была в его доме нагой.

Он сдернул с нее одеяла. Астрид тихо ахнула, когда жесткая шкура задела ее набухшие, возбужденные соски. Зарек отодвинулся — лишь для того, чтобы избавиться от одежды.

В следующий миг он лег на нее, а она прижалась к нему, согревая своим телом.

Зарек застонал, ощутив, как щекочут ему грудь узелки ее сосков. Его напряженное естество упиралось во влажные кудри ее лобка.

Астрид снова накрыла их одеялами и прильнула к нему еще крепче.

Боги, как же хорошо лежать с ней вот так, лицом к лицу! Обвив ногами его талию, она гладила обнаженную спину Зарека.

Он склонил голову и поцеловал ее, проникнув языком в рот.

Но не туда он мечтал проникнуть…

Проведя рукой по ее плечу и руке, Зарек нащупал ее ладонь, сплел пальцы с пальцами Астрид. Закинул руку ей за голову, одновременно углубляя поцелуй.

Астрид сглотнула, ощутив, как Зарек меняет позу. Теперь тело ее было полностью накрыто мощным, цветущим мужским телом.

Кончик его пениса прижался к ее влагалищу. Она выгнула спину в нетерпеливой жажде впустить его в себя.

Целуя ее еще глубже, одним мощным толчком он вошел внутрь.

Астрид скривилась и вскрикнула: боль, пронзившая ее, на миг прервала наслаждение.

Зарек немедленно отстранился.

— Боже мой, Астрид! Я сделал тебе больно? Прости! Я не знал!..

Его сожаление и испуг поразили Астрид намного сильнее боли.

Зарек и извинения — вещи несовместимые, как воздушный шарик и иголка!

И еще ей стало ясно, что он никогда не имел дела с девственницей.