— Это действительно весьма странное существо, Брайан, — перебил меня Герман. — Оно на тебя напало, вот откуда ушибы и раны.

Я выложил все начистоту.

Все молча слушали. Я дважды умолкал, чтобы перевести дух, но старался не упустить ни единой детали.

— Вот так! — очень довольный, закончил я свой рассказ. — А теперь скажите, что все это мне просто приснилось, только не забудьте объяснить, как появился этот мертвый хегрун.

— Твой рассказ — сущий бред, плод больного воображения, галлюцинация, вызванная сотрясением мозга, — сказал после некоторого молчания Герман. — Но я почему-то верю каждому твоему слову. Специалисты доложили мне о странных показаниях приборов надзора Сети. То, что ты сейчас рассказал, совпадает с нашими наблюдениями. Но самое интересное — это то, что тебе удалось переместить нападение пришельцев на несколько недель в будущее.

— Не знаю, как далеко удалось мне переместить их, — но, надеюсь, вы хорошенько подготовитесь к их появлению.

— Я как раз к этому подхожу, Брайан, — сказал Герман. — Ты говорил о своем неумении регулировать механизм МК, кстати, я от него в восторге… но вернемся к делу. Так вот, ты сказал, что собирался перебросить хегрунов, ты, кажется, так их назвал, в будущее. Но, боюсь, вместо этого ты перебросил их в уровень прошлого нашей линии 0–0… Воцарилось молчание.

— Что-то я не совсем тебя понимаю, Герман, — хрипло произнес я. — Ты хочешь сказать, что они уже нападали на нас? Что, скажем, месяц назад уже воевали с нами?

— Точного расположения их во времени я не могу тебе указать. Но совершенно ясно, Брайан, что они были отброшены во времени назад, а не вперед!

— Это уже не столь важно, дорогой, — улыбнулась Барбро.

— Где бы они сейчас ни были, нас они уже не тронут. Благодаря твоей храбрости, мой герой!

Все рассмеялись, а я покраснел до ушей. Тут вмешался в разговор Манфред, упомянув об огненном человеке.

— Странное, должно быть, чувство — встретиться лицом к лицу с самим собой! — произнес он.

— Кстати, — заметил я во внезапно наступившей тишине, — а где же… другой я? Никто не ответил.

— Мне кажется, — сказал после паузы Герман, — я могу дать ответ на этот вопрос. Это довольно интересная проблема в физике континиума — но можно, пожалуй, считать аксиомой факт, что парадоксы столкновения лицом к лицу двух вариантов одной личности несовместимы с сущностью единовременной реальности. Поэтому, когда возникает подобная конфронтация, кто-то должен уступить. В твоем случае непреодолимая энтропическая перегрузка была снята путем перемещения одного варианта этого единого "я" в плоскость, которую ты назвал "нулевым временем", там ты встретился с хегрунами и пережил свое странное приключение.

— Но твой друг Дзок, — сказала Барбро, — надо как-то помочь его народу избавиться от монстров, захвативших его мир. Мы могли бы послать туда войска, Манфред…

— Боюсь, ты не совсем поняла то, что сказал Брайан о местонахождении механизма разрыва непрерывности, дорогая, — перебил ее Герман. — Судя по точности, с которой он произвел отправку шаттла с механизмом в линию мира хегрунов, механизм сработал своевременно, избавив всех нас от опасности.

— Дзок был прав, — печально произнес Манфред. — Мы действительно любители геноцида. Но нас сделали такими законы природы.

— Наша задача помочь слаборазвитым, я имею в виду технически, народам этих А-линий, — настаивала Барбро. — Бедная Оливия! Она мечтает о лучшем мире, но не может его познать, потому что мы эгоисты и держим наши богатства при себе.

— Согласен с тобой, Барбро, — кивнул Манфред. — Необходимо менять политику. Но надо бы тебе знать, что не так-то легко принести отсталым народам то, что мы называем просвещением. Всегда найдутся противники. Как ты думаешь, воспринял бы этот Наполеон V предложение стать вассалом нашего императора в положительном смысле?

Барбро взглянула на меня.

— Ты был немного влюблен в эту Оливию, Брайан. Но я прощаю тебя, — сказала она. — Однако я не настолько глупа, чтобы приглашать ее в гости. И все же ты должен устроить так, чтобы она приехала сюда. Слышишь? Сюда приехала!

На лестнице послышались шаги, и в комнату, запыхавшись, вбежал молодой человек в белом сюртуке.

— Вас к телефону, герр Беринг, — произнес он. Герман вышел, а мы продолжили разговор.

— Немного досадно, — сказал Манфред, — что эти хегруны были так тщательно аннигилированы благодаря твоему старанию, Брайан. Новое племя людей, лишь отдаленно напоминающих нашу расу, но обладающих довольно высоким уровнем развития техники…

Вернулся Герман. Он тер виски и растерянно моргал.

— Я только что разговаривал с лабораторией Сети, — произнес он прямо с порога. — Им удалось приблизительно вычислить местонахождение незадачливых захватчиков-хегрунов. Расчеты сделаны на основании некоторых следов, зарегистрированных нашими приборами за пять лет.

— За пять лет? — хором переспросили мы.

— Да, за пять лет. Считая с момента установки нашего нынешнего усовершенствованного оборудования. За этот период в показаниях приборов было отмечено несколько аномалий. Теперь в свете того, что удалось установить Брайану, мы сможем их хоть как-то объяснить.

— Ну же, Герман! — заторопил его Манфред. — Избавь нас от драматической паузы! Выкладывай все скорее!

— Короче говоря, джентльмены, хегруны оказались отброшенными на пятьдесят тысяч лет назад! Благодаря регулировке, которую произвел Байард.

Наступила тишина. Потом я услыхал свой собственный смех.

— Значит, они все же сделали это, только чересчур поспешили!

— Думаю, они благополучно достигли эпохи неолита и остались в ней, — кивнул Манфред. — И хоть с трудом, но все же приспособились к своему неожиданному превращению в технически отсталую расу. И еще думаю, что они никогда не утратят ненависти к безволосым сапиенсам, которых повстречали на холодной Земле пятьдесят тысяч лет назад.

— Видимо, так и было, — согласился я. — Они благополучно прибыли в эпоху мамонтов и ледников. Но поскольку у них не было с собой техники, постепенно деградировали и выродились, оставив свои кости на нашей грешной земле. Впоследствии эти кости были найдены археологами и названы неандертальскими.

Роман

В Артезии был полдень первого осеннего дня. Лафайет О'Лири, бывший гражданин США, а сейчас сэр Лафайет О'Лири, после того, как он был официально посвящен в рыцари принцессой Адоранной, развалясь, сидел в кресле своей просторной библиотеки у высокого, с богатыми портьерами окна, которое выходило в сад дворца. Он был одет в пурпурные бриджи, рубашку белого тяжелого шелка и туфли с золотыми пряжками. На его пальце гигантский изумруд сверкал в серебряном кольце, на котором были отчеканены топор и дракон. У его локтя стоял высокий хрустальный фужер с прохладительным. Из нескольких динамиков, расположенных под гобеленами, доносилась музыка Дебюсси.