– Так уговори ее сходить. Никто еще не умер от легкого чувства вины.

– Я не могу этого сделать, Сэм. Ты не знаешь, с каким трудом я уговорил ее снова мне поверить. Я вернулся сюда, не зная, простит ли она меня или нет. Два года я провел вдали от нее, а когда снова ее увидел, думал, умру, если она со мной не заговорит. У нас только-только налаживаются отношения, наверное, все становится даже лучше, чем до моего отъезда. Не хочу все испортить из-за какой-то вечеринки. Кэтрин для меня важнее.

– Даже важнее футбола?

– Да.

– Важнее твоего фотоаппарата?

– Да.

– Важнее еды?

Я фыркнул.

– Если придется, я готов голодать.

– Должен сказать, я до безумия влюблен в Мэдисон, так что понимаю тебя, но… не уверен, что смогу отказаться от еды.

Я покачал головой.

– Значит, ты меня не понимаешь.

– Так объясни.

– Какой смысл идти на вечеринку, если без Кэтрин я не смогу веселиться?

– Откуда ты знаешь? Ты еще не видел, как Скотти прыгает через костер.

– И он не обжигается?

– Чаще всего нет.

Мы рассмеялись.

– Кстати, – продолжал Сэм. – Я тебя понимаю. Мэдисон тоже не пускают на вечеринки. Когда я иду туда без нее, то большую часть времени жалею, что ее нет рядом. – Он посмотрел в окно и пожал плечами. – Но Мэдди хочет, чтобы я ходил на вечеринки. Ей не нравится думать, что она чего-то меня лишает. Если Кэтрин чувствует то же самое, приходи хоть на часок. Пообщаешься немного с ребятами и пойдешь домой. Тогда ты будешь ощущать себя частью команды, а Кэтрин не будет терзаться чувством вины. Мэдди знает, что я ни за что ее не обижу. Она мой лучший друг.

Я кивнул. Кэтрин была для меня всем. Если с ней что-то случится, пока я буду торчать на дурацкой вечеринке? Если она вдруг придет ко мне домой, а меня там не будет? Если потом ее огорчат пустые сплетни, даже на секунду, я себе этого не прощу. Вот только я не мог сказать все это Сэму.

– Кэтрин тоже мой лучший друг.

Мой мобильный загудел. Чем ближе мы подъезжали к Дубовому ручью, тем больше сообщений о вечеринке присылали мне члены команды.

Сэм прочитал сообщение.

– Видишь? Все расстроятся, если ты не придешь.

– Я поговорю с Кэтрин, – пообещал я.

Я проснулась, когда автобусы въехали на парковку. Я потянулась, слушая, как футболисты ерзают на сиденьях и топают к выходу. Мы один за другим вышли из автобуса. Эллиотт взял меня за руку, но тут нас остановила миссис Мейсон.

– Дай мне знать, если твоя мама захочет получить объяснения касательно сегодняшнего происшествия, хорошо? Я попрошу мистера Торнтона отправить ей письмо. Если и после этого она будет недовольна, он может ей позвонить.

– Все будет хорошо, – заверила я психолога.

– Уверена? Кэтрин, если твоя мама расстроена…

– Я уверена. Спасибо, миссис Мейсон. Спокойной ночи.

Миссис Мейсон улыбнулась мне, Эллиотту, а потом снова повернулась к тренеру Пекэму.

Эллиотт повел меня к своей машине. После ледяного дождя асфальт блестел от влаги, на парковке повсюду были лужи, в них отражался свет фонарей. Эллиотт подхватил меня на руки, словно я ничего не весила. Он все еще прихрамывал, но уже не так сильно, как после игры.

Он завел свою машину, и мы немного посидели, греясь в тепле. Эллиотт взял меня за руки и подышал на мои холодные пальцы.

– Мэдисон сказала, сегодня вечером будет вечеринка. Ты хотел пойти?

Он пожал плечами.

– Хотел, но ничего со мной не случится, если я не пойду.

– Значит, ты хочешь пойти?

– Я много раз ходил на вечеринки. Они все одинаковые.

– Но ведь это твой выпускной год, и эти вечеринки устраивают специально для тебя. Они празднуют твои победы. Ты же звезда-квотербек, все тебя любят.

– А я люблю тебя.

Я опустила глаза, стараясь не краснеть.

– Я… Кое-что для тебя приготовила. Это глупо, – призналась я, чувствуя, что необходимо какое-то вступление.

– Ты приготовила что-то для меня? – переспросил Эллиотт.

Его брови поползли вверх, улыбка стала еще шире.

Я достала из внутреннего кармана куртки пачку писем и протянула Эллиотту. Он стал читать надписи на конвертах, а я внимательно наблюдала за его реакцией.

– «Когда тебе одиноко», – читал Эллиотт. – «Когда у тебя выдался неудачный день». «Когда ты скучаешь по мне». «Когда мы ссоримся». «Когда мы вместе провели замечательный день». «Если мы расстаемся», – он рывком вскинул голову и нахмурился. – Этот я порву.

– Пожалуйста, не надо! Там четыре страницы.

Он снова посмотрел на конверты.

– Открой сейчас.

Он вскрыл конверт, развернул сложенный лист бумаги и стал читать мое письмо, адресованное ему.

Эллиотт посмотрел на меня, улыбаясь от уха до уха.

– Это лучший подарок из всех, что мне когда-либо дарили.

– Правда? – робко спросила я. – Я всю голову сломала, пытаясь придумать, что тебе подарить, но…

– Это идеальный подарок. И ты идеальная, – он наклонился и поцеловал меня в губы. Потом отвел глаза, его щеки порозовели. – Ты тоже мой лучший друг. Я рад, что ты это написала.

Я нервно теребила себя за палец, чувствуя себя беззащитной, однако любопытство оказалось сильнее страха.

– Мэдди сказала… сказала, что знает кое-что, о чем ты мне не рассказываешь. Но отказалась говорить, что именно. Это как-то связано с причиной твоего приезда сюда.