– Что за вздор! – энергично сказала Ольга. –Ни о ком из этих кавалеров она ни словечком не упомянула, а вот о вас говорилас необычайным воодушевлением… Что это?

Поэт тоже повернулся к двери, за которой происходило что-тонепонятное и шумное – грохотали шаги, звенели шпоры, послышалось унылоебормотанье Семена – а в следующий миг дверь распахнулась и, оттесняя унылогоцербера, в комнату ворвались несколько офицеров: Василий Денисович Топорков(он-то главным образом и производил весь этот шум), двое его однополчан (судяпо мундирам, гродненских гусар) и невысокий конный артиллерист с усами едва лине шире эполет.

– Ба! Ба! Ба! – загремел Топорков. – Ну, этоуж, Алешенька, ни в какие ворота не лезет: в такой прекрасный день сидеть вхалате, словно орловский помещик, бумагами шуршать, аки крыса канцелярская… Мыза тобой, и не перечь! Коляски у крыльца, шампанское грозит степлиться… –Он наконец обратил внимание на постороннего офицера. – Корнет? Не имеючести…

Ольга испытала секундное замешательство – столь неожиданнымоказалось вторжение доброго знакомого. Присмотревшись к ней внимательно,Топорков вдруг патетически воскликнул:

– Минуту! Молчание, господа, молчание, я долженумственно сосредоточиться…

Все притихли. Ротмистр выпрямился посреди комнаты, сделалчрезвычайно озабоченное лицо, свидетельствовавшее об усиленной работе мысли,упер в лоб указательный палец и простоял так некоторое время. Окружающиесмотрели на него с недоумением.

– Вот оно! – ликующе возвестил Топорков, воздевтот самый палец. – Разрази меня гром, юноша, если вы – не корнетЯрчевский, кузен Ольги Ивановны!

– Действительно, – сказала Ольга,поклонившись. – Олег Петрович Ярчевский, к вашим услугам… Как выдогадались?

– Голова гусару дана не для того только, чтобыотращивать на ней усы и бакенбарды, – важно сказал Топорков. –Увидевши мундир Белавинского гусарского и ваше поразительное сходство с ОльгойИвановной, я употребил присущую мне интуицию и моментально сделал логическиеумозаключения… – Он гордо оглядел друзей. – Таков уж я, да-с!

– По уму, Васенька, тебе б давно в генералы, –сказал артиллерист.

– Увы, друг мой Лихарев, увы, – воскликнулТопорков. – В генералы не выйдешь без приличной войны, а в Европе вот уж четвертьвека царит такая скука, что застрелиться тянет… Ну что же, господа, знакомьтесь– кузен Ольги Ивановны, корнет Ярчевский, поручик Тучков, поручик Тулупов,капитан Лихарев. Должен вам сказать, господа, что не далее как вчера ОльгаИвановна просила меня взять господина корнета под свое покровительство, о чем ясейчас и объявляю. Ну, наконец-то, будем знакомы, у нас, гусар,попросту! – Он сграбастал Ольгу в охапку и крепко обнял, едва не поломавребра. – Покажись-ка, молодой человек, покажись… Ну что же, все не так ужскверно. Вид, в общем, бравый, мундир сидит отлично… усы, конечно, очень непомешали бы, ну да это дело наживное… Орел! А на Ольгу-то как похож! Ежелинарядить тебя в платье, пожалуй, и не отличишь!

Решив, что кашу маслом не испортишь, Ольга выпрямилась,положила руку на эфес сабли и произнесла ледяным тоном:

– Вы хотите сказать, господин ротмистр, что гусарскийкорнет – а точнее я сам, в женском платье был бы неотличим от девицы?! Да заподобное оскорбление следует…

– Браво! – воскликнул артиллерист. – Вот это– лихо! Ну что, Васюк, будете рубиться? Комната просторная…

– Ну! Ну! Ну! – вскричал Топорков, прижав руки кгруди умоляющим жестом. – Ну прости уж, брат, с языка сорвалось, язык уменя, все говорят, без костей… А ты, князь, думай, прежде чем говоришь. ОльгаИвановна мне, как человеку чести, доверила покровительство над ее кузеном, коея клялся исполнить в точности – и прикажешь с ним рубиться сразу же? Ясболтнул, он был настолько благороден, что извинил… Ведь верно?

– С условием недопущения подобного впредь, –сказала Ольга.

– Горяч! – удовлетворенно сказал Топорков,покосился на стол, где в беспорядке валялись листы бумаги, исписанные убогимивиршами провинциальных рифмоплетов. – Положительно, господа: они тут и всамом деле стишки читают! Боже мой, что творится с даровитой молодежью, какоеона себя находит времяпровождение… Алешка! Надевай сюртук, и едем веселиться.Говорю тебе, две коляски у крыльца, нас уже ждут, все глаза проглядели… Живо,живо! А то не посмотрю, что ты состоишь при Третьем отделении, так всыплю… Ну,собирайся! – Он схватил поэта в охапку, вытолкнул его из комнаты иоглушительно заорал в незакрытую дверь: – Семен, каверза ты двуногая, живоодеваться барину! Сейчас поедем, господа… – Он вернулся к Ольге и дружескиприобнял ее за плечи. Заговорил с чрезвычайной серьезностью: – Ну что же,корнет, Василий Денисыч Топорков не привык манкировать своими обязанностями инарушать слово. Коли уж я твоей кузине обещал стать для тебя и покровителем, илоцманом в житейском море сего богоспасаемого града, я, будь уверен, за деловозьмусь всерьез и в два счета из провинциального мальчишки сделаюсовершеннейшего петербуржца, совершеннейшего гусара… Ты, конечно, понтируешь?

– Как же без этого, – кивнула Ольга.

– Прекрасно. Гусар без карт – не гусар. Только уговор:без моих советов не понтировать! А то, знаешь, братец, тут есть иные дома, гдене то что семишник[12], а орех с рождественской елки ставить не годится… Ну, ятебе потом подробно разъясню, у кого играть можно, а кого следует обходитьдесятой дорогой. Что у нас далее?

– Дуэли, разумеется, – сказал один из гусар.

– Э, нет! – живо возразил Топорков. – Вот сэтим мы как раз спешить не будем. Искусству хладнокровного бретерства тожеследует учить долго и старательно – чтобы юнец и по сущим пустякам не лез вдраку, и не трусил в серьезных делах… Дуэльное искусство мы отложим на потом,для карт сейчас не время… Остаются иные доблести, которыми должен обладатьнастоящий гусар, и мы немедля отправимся знакомить новичка с необходимыми гусарунавыками… Алеша! Ну где ты там? Не во дворец собираемся, право!

И, едва завидев Алексея Сергеевича, схватил его под руку,увлекая к дверям. От Топоркова исходила некая особенная сила, время в егоприсутствии словно ускоряло бег, а люди начинали двигаться так прытко, как самиза собой не подозревали. Миг – и Ольга очутилась в одной из двух колясок, ещемиг – и они уже не на Мойке, а на Большой Подяческой… По громогласному указаниюТопоркова кучер натянул вожжи возле неширокой лестницы трехэтажного дома, и всесо смехом и шутками выскочили из колясок. Ольга, не собираясь ни о чемспрашивать, попросту шла за спутниками, с любопытством оглядываясь. Ониоказались в обширном вестибюле с уходящей наверх мраморной лестницей, устланнойухоженным ковром со сверкающими медными прутьями. Дверь за ними с поклономпритворил осанистый седоусый швейцар в ливрее с тремя воланами и несколькимимедалями на груди, судя по усищам и выправке – отставной солдат, быть может,даже гвардейский. Ольга спросила осторожно: