Умывается.

— Славка, есть курить?

— Сам стрельнул, — кивок в сторону Балмина из первого взвода.

— Не дам! Если я всех буду угощать, кого Зема нокаутировал, у меня пачка сигарет за полчаса разойдется! Не дам! Свои курите!

— Я оставлю! — сделал пару глубоких затяжек, отдал бычок.

— Спасибо.

— Да, ладно! Жаль, что Зема выиграл. В увольнение хочется.

— А все-таки он дал нам шанс набить ему морду! Не получилось.

— Если он с Мигалем бился или с Дивой, то, может, что и получилось бы. А с нами он как со щенками, разделался. Да, уж.

— Но дал шанс.

— Факт.

— Ненавидите? Есть претензии — одевай перчатки. Бей!

Из спального помещения снова разочарованный стон. Опять курсант проиграл.

— Все, я пошел! — Балмин решительно направился на выход. — А то у меня с вами никаких сигарет не хватит!

В этот раз ни у кого не получилось справиться с ротным и пойти в увольнение. Зато было о чем поговорить целую неделю. Даже нашлись стратеги, кто тщательно разбирали каждый бой. Все искали брешь в обороне Земцова. И думала рота, кого из бойцов готовить для боя с командиром роты. Были горячие головы, которые говорили, что у ротного свинчатка в перчатках. Нельзя же вот так всех укладывать на пол!

Но те, кто побывал на полу, знали, что только спортивное мастерство привело к честной победе.

Появилось желание победить. А, что для этого надо? Правильно! Тренироваться! Тренироваться! Тренироваться! И не только бокс, но и просто общефизическая подготовка! Перекладина есть в углу «взлетки», там же штанга с «блинами», гантели.

И вечерами подтягивались, делали подъем переворотом, склепку и прочее. Вечером в этом спортивном уголке было много народу. Никто никого не торопил, но спортивные снаряды не простаивали. Впереди зачет по физо. Не сдашь — в отпуск не поедешь. Все прозрачно и понятно.

Серега Сухих из моего взвода старается. Он и так по физо — отличник. Полностью оправдывает свою фамилию и кличку «Сухой». Как заведенный, делает подъем переворотом.

Многие уже бросили свои дела, считают.

— Сколько уже?

— Сорок четыре!

— Ух, ты!

— Смотри, опускается полностью на вытянутые руки!

— Серега! Голова не кружится?

— Хватит!

— Дай другим покачаться!

Когда уже перевалило за девяносто, все, кто были, с восхищением считают хором, поддерживая Сухого!

После сто первого раза Серега спрыгнул с перекладины, как положено, руки вперед, ноги вместе, с небольшим сгибанием в коленях.

Все зааплодировали. Это стоило уважения.

Здоровяк Валерка Будаев («Буданыч») из четвертого взвода пытался сделать склепку на перекладине. Раскачивается. Раз, другой, третий, сильнее. Еще сильнее, не получается, срывается упражнение. Ничего, он упорный. Снова подтягивается и раскачивается. Раз, другой. Скрипит перекладина… и… срывается с растяжек, и Валерка, уже хорошо раскачавшись, вперед ногами, благо, что в сапогах, летит в стену…

Все происходит быстро. Кто видит, наблюдает как Буданыч медленно, ломая лыжи, что стояли у стены, ломает стену, а она двойная из ДСП, и почти весь входит в стену. Вернее, уже в сорок четвертую роту, что была за стенкой.

Шум был такой, что все побросали свои дела. Прибежали.

— Что случилось?

— Буданыч решил в самоход через стенку свалить.

— Вообще у мужика крыша съехала от спермотоксикоза!

— Чего ржете! — Валерка висел в стене — Помогите! А, то уж мочи нет! Да, погодите вы, не толкайтесь! — это уже к сорок третьей роте, которая пыталась его вытолкнуть или втащить.

— Валера, смотри, сапоги спиздят!

— Ага, эти из сорок четвертой могут!

— Или штаны снимут и того… Отымеют. Они тоже в увал не ходят!

Общими усилиями вырвали Валеру из плена. Осматриваем дыру, с той стороны тоже курсанты.

— О, привет!

— Привет!

Забавно вот так общаться. Объясняли парням, что произошло. Посмеялись. Для них это тоже было полной неожиданностью, когда лыжи слетают с креплений, с грохотом падают, потом стена ломается, и из дыры чьи-то сапоги и объемный зад. Что за дела такие?

Ноги дергаются. Некоторые предлагали проверить карманы, может, курево есть, а то мелочишка какая завалялась.

Потом поняли, что все не просто так, и надо с ним определяться. Или толкать в сорок вторую роту, или к себе тянуть. А он брыкается. Думал, поди, что с него сапоги снимают. К человеку с полным расположением. А он брыкается!

Перекладину быстро поставили на место. Только пользоваться ею надо аккуратно — полы сгнили и плохо держали растяжку. Зато некоторые быстро смекнули, что перекрытия деревянные, и поэтому можно спрятать там что-нибудь. Например, вшивник, спиртное или еще что-нибудь, что запрещено в армии.

Пришел Баров — ответственный по роте до отбоя. Осмотрел дыру, перекладину, поломанные лыжи.

— Ну, что, Будаев, стоимость лыж удержим с твоей получки в стократном размере!

— Почему в стократном? Товарищ капитан, я же не виноват!

— Это тебе кажется, что не виноват! А если сегодня ночью война? Как же мы без лыж будем наступать, а?

— Какие лыжи?

— Осень же на дворе!

— А что, по-твоему, мы должны наступать без лыж? А если наступление затянется на несколько месяцев? — Баров как всегда издевался в своей привычной манере. — Вот, если не погибнешь, то и будем высчитывать деньги с тебя в пользу государства или «Фонд озеленения Луны», а еще в Фонд Мира. Тогда и войны не будет. Наступать не будем. Лыжи не понадобятся.

Поутру доложили ротному, тот — комбату. Приходила целая комиссия. Сначала во главе с комбатом, он все, как всегда, засыпал пеплом от сигареты, потом приходил полковник Радченко со своей свитой. Наряд вешался. Не просто порядок наводить, а особенный, так, чтобы все сияло.

Старун заглянул в несколько тумбочек, перевернул несколько кроватей, нашел несколько носков, попутно «отодрал» ротного.

Наряд заправил кровати, убрал сигаретный пепел после комбата, затер пол. Пришел Радченко. Осмотрел дыру в стене. Долго сокрушался по поводу поломанных лыж. Приказал списать, получить новые. Долго обсуждал со свитой, а может, стоит удержать стоимость лыж с денежного довольствия курсантов или ротного.

Как наряд рассказывал, Баров, прямо как в воду смотрел. Но ротные и взводные настойчиво объяснили уважаемой комиссии, что сие происшествие стало возможным лишь потому, что казарма гниет. И в этом вины нет ни курсантов, ни офицеров, может, недогляд тыловых служб? Радченко с украинским акцентом поворчал по поводу, что слишком умных набрали взводных и ротных, поэтому и казарма разрушается. Надо бережно относиться к вверенному имуществу.