Продолжая тереться бедрами о ее тело, убийца облизал ей лицо, проведя языком от подбородка до виска:

— Девочка, сейчас я разорву тебя пополам.

Словно соль на рану, у Эди перед глазами промелькнули воспоминания из далекого прошлого.

Ужас стремительно перешел в ярость.

На этот раз она будет сражаться! Не может быть и речи о том, что она позволит этому животному взять ее силой.

Вырываясь, брыкаясь, Эди делала все возможное, чтобы освободиться. Но это было все равно что сражаться с чудовищным псом-дьяволом Цербером.

— Сука, не хочешь по-хорошему? — прорычал убийца. — Что ж, ты об этом пожалеешь.

Запоздало осознав, что своим сопротивлением она только возбуждает его, Эди затихла.

И тотчас же он перестал об нее тереться.

— Долбаная сучка! — У него на висках вздулись переплетенные вены, готовые вот-вот лопнуть.

Почувствовав, как у бандита обмяк член, Эди презрительно фыркнула ему в ладонь. Несостоявшийся насильник оторвал руку от ее рта и, стиснув кулак, собрался нанести удар.

Закрыв глаза, Эди приготовилась к неизбежному, уверенная в том, что этот удар сокрушит ей кости.

Но удара так и не последовало. Вместо этого убийца, громко вскрикнув, отпрянул назад. Открыв глаза, Эди с изумлением увидела, что у него по лицу течет кровь, хлынувшая из переплетенных вен. Еще больше она удивилась, увидев стоявшего в нескольких шагах Кэдмона с разбитой бутылкой, зажатой в правой руке. Эди метнулась к своему спасителю.

И тут, показывая, какой же он на самом деле трус, окровавленный верзила бросился в переулок. Эди успела заметить у него за поясом что-то похожее на пистолет. Они с Кэдмоном молча проводили взглядом убегающего убийцу. Добежав до конца переулка, тот скрылся из вида.

— Ты это видел? У него ведь есть пистолет! Почему он им не воспользовался?

— Может быть, еще воспользуется. — Кэдмон отшвырнул разбитую бутылку, и Эди увидела, в каком он в бешенстве.

— Как ты меня нашел?

— Я просто пошел по следу разрушений, оставленных тобой.

Говоря, Кэдмон осмотрел переулок. Его взгляд остановился на грузчике, который только что вышел из крытого рынка.

— Ну, ящик с мороженой рыбой я опрокинула случайно.

— Скажешь это хозяину магазина. Пошли! Мы теряем время!

Схватив за локоть, Кэдмон увлек ее к черному грузовику, на борту которого затейливым шрифтом Эдвардианской эпохи было выведено название «Мортон и сыновья». Из выхлопной трубы выходила струйка дыма.

Кэдмон ухватился за хромированную ручку двери кузова.

— Залезай внутрь, — быстро приказал он, — пока машина не тронулась!

Заглянув в кузов, Эди с изумлением увидела ряды ощипанных кур, подвешенных к стальным прутьям.

— Ты шутишь, да? Я ни за что не поеду вместе с дохлыми птицами!

— Не заставляй меня давать тебе пинок под зад.

Решив, что ей насилия со стороны мужчин для одного дня хватит, Эди молча забралась в кузов.

Устроившись в задней части кузова, Кэдмон подпер ногой одну створку двери, чтобы их не заперли в холодильной камере. Машина тронулась, и створка мягко ткнулась в мысок его ботинка.

— И долго мы проторчим в этом курятнике на колесах? — проворчала Эди. Ей пришлось скрючиться, чтобы спастись от раскачивающихся над головой птичьих тушек.

— Мы останемся в грузовике столько, сколько я посчитаю нужным. А эти птицы гуси, а не курицы.

Предназначенные для праздничных рождественских столов по всему графству.

Кэдмон удостоил Эди быстрого взгляда, все еще злясь на нее за глупый кросс по торговому центру.

Определенно, эта женщина совершала больше движений, чем балет Большого театра, и едва не поплатилась за это жизнью.

Если бы Кэдмон не подоспел вовремя, Эди получила бы серьезную травму. Кулак верзилы уже был готов соприкоснуться с ее скулой.

— Я решила, что убийца сначала разберется с тобой, — объяснила Эди, — вот почему толкнула тебя на проезжую часть. Это был отвлекающий маневр.

После чего убийца побежал не за ним, а за ней. Господи, как же Кэдмону хотелось ее придушить!

— Подобно раскаявшемуся вору, распятому рядом с нашим Спасителем, ты бегаешь быстро. Но это не означает, что ты приняла мудрое и взвешенное решение, — строго отчитал он Эди, будучи не в том настроении, чтобы прощать. И тут же, с ужасом ожидая ее ответа, спросил: — Он тебе не сделал больно?

— Ну, я не стану говорить, что убийца учинил насилие над моей личностью, но кое-какие вольности он себе позволил.

— Ублюдок!

— Но ничего страшного не произошло, поверь мне. Если не считать разбитой губы, со мной все в порядке.

Пристально посмотрев в карие глаза Эди Миллер, Кэдмон увидел испуганного, беззащитного ребенка, каким она когда-то была, и с трудом подавил желание привлечь ее к себе, опасаясь сказать что-нибудь бесконечно глупое.

Судя по всему не терзаясь подобными сомнениями, Эди перебралась к нему, едва удержавшись на ногах, когда грузовик резко повернул налево. Кэдмон успел ухватить дверь за низ, не давая ей распахнуться, а свободную руку протянул к Эди, беря ее за подбородок.

— Здесь холодно, — пожаловалась она, подсаживаясь к нему поближе.

Кэдмон нежно провел большим пальцем по распухшей губе.

— Слава богу, с тобой все в порядке.

— И что теперь?

— О том, чтобы воспользоваться каким-либо видом общественного транспорта, не может быть и речи, поскольку люди Макфарлейна, вне всякого сомнения, наблюдают за железнодорожным вокзалом и автобусной станцией. Следовательно, нам нужно оставаться в кузове грузовика до тех пор, пока мы благополучно не покинем Оксфорд. Будем надеяться, нам удастся найти какого-нибудь водителя, который сжалится над нами и отвезет в Лондон.

— Быть может, нам следует известить власти?

— Мы все равно не сможем привлечь злодея к ответу. А если учесть разгром, учиненный тобой в торговом центре, как только ты обратишься в полицию, тебе придется две недельки погостить за решеткой.

— Так что же нам остается?

— Трепыхаться подобно двум…

— Гусям, — перебила его Эди, глядя на ощипанные тушки, качающиеся под потолком.

— Я хотел сказать, подобно двум выброшенным на берег макрелям, но, полагаю, сравнение с парой перепуганных гусей тоже подойдет.

— Нет. Я имею в виду первую строчку четвертого четверостишия. — Схватив сумку, Эди расстегнула молнию и достала сложенный листок с переводом последнего катрена. — Вот она, — сказала она, читая вслух: «Верный гусь скорбно оплакал всех мертвых». Помнишь, я рассказывала тебе, что как-то написала реферат о жене из Бата из «Кентерберийских рассказов» Чосера?