— Путевка в санатории кончилась, а машину за мной не прислали. Пришлось прогуляться пешечком. У переезда мост, а на мосту солдаты. По Иртышу боевые катера с пушками из стороны в сторону шастают. Подумал и решил идти на север, а там город. Странный город. Весь люд работает, а по улицам средь бела дня воркующие парочки разгуливают. Мужик с мужиком гуляет, будто на свободе баб не хватает. И все трезвые. Нет, думаю, мне там делать нечего. На западе топь. Болота. На юге степь, а над ней штурмовики летают, словно коршуны тушканчиков высматривают.

— Могут клюнуть?

— Еще бы. У них по четыре пулемета на одной гашетке сидят. Одним залпом степь вспашут, хоть к посеву приступай. Самое время для озимых.

— В самолетах толк знаешь?

— А то как же. Двенадцать сбитых «мессеров» на моем счету и десять лет строгача за заслуги.

— Как звать?

— Иван Родченко. Бывший капитан и кавалер, ныне в опале. Отдыхал в бараке номер девятнадцать. Принимал трудовые ванны — лес валил. Из-за склонности к побегу состоял на особом учете у начальства. Не уберегли.

— Ладно. Тебя накормят. Со своими теплее будет.

— Это точно, браток. Одному подыхать страшно, а скопом веселее, даже посмеяться можно.

— Сколько тебе лет, Иван?

— Тридцать один.

— Не рано ли о смерти думать?

— А о чем с вами думать? Ишь, шалашей настроили. Зима здесь суровая, даже медвежья шкура не спасет. Да вы, чай, не новички, чего вам басни гнать. Уходить надо. Снег выпадет — крышка. Температура к нулю приближается, как ветер сменится на северный, пиши пропало.

— Ты что развоевался-то, капитан? — вмешался другой начальник с басистым, хрипловатым голосом. — Хочешь грудью на амбразуру лечь?

Судя по всему, этот и был у них главным.

— Меня амбразурой не напугаешь, папаша. Пуганый уже. Я тут пару недель погулял и многое видел. Аэродром в трех километрах к юго-западу нам в подарок построили, так я его вокруг обошел. Люблю на самолеты смотреть. Один мне особенно понравился, десантный «Ту-2». У ангара стоит. Топливо в нем хватит на три тысячи верст.

— А если он пустой?

— Пустой держать нельзя. Температура ночью за минус падает, внутри пустых баков водный конденсат будет скапливаться. С учетом обстановки база в боевой готовности, так что там и керосин есть, и парашюты готовы. Заряжай десант и взлетай. А чем мы не десант?

— И тебе ворота уже открыли? Сорок стволов против полка и кирпичных заборов с вышками.

— А что, в лагере вышек не было или вам ворота открыли?

— Одно дело изнутри, другое — снаружи, — басил начальник.

— Ты, поди, генералом был и воевал с карандашом в руках на бумаге, а я боевой офицер. В лоб преграды брать хорошо чужими руками. Заходить надо ночью с другого конца, где самолеты взлетают. По-пластунски по взлетной полосе полтора километра до ангаров и казарм, а для отвода глаз оружейный склад со снарядами на воздух поднять. Им не до нас будет. Из-под носа у них улетим.

— Бред! — отмахнулся третий начальник. — Нас истребители подобьют.

— Тоже мне, профессор нашелся, — начал наглеть Муратов. — Знаешь, сколько времени надо пилоту «Ястребка», чтобы взмыть в небо? Да еще ночью,.вслепую. У них стоят устаревшие «Яки», им на металлолом пора. Аэродром учебный, а не боевой. Мне хватит пятнадцати минут, чтобы забраться на потолок. Трех тысяч метров с лихвой будет, «Ястребок» нас там не достанет. И зенитка не добьет. Главное, самим выдержать, не превратиться бы в сосульки и не сдохнуть без кислорода.

— А локаторы?

— Вы тут сидите без всяких локаторов, в носу ковыряете и собственные ширинки нюхаете, а я дело предлагаю. Пойдем на север, там снизимся до километра и прыгнем, а самолет дальше полетит, пока не врежется в тайгу. Севернее объездной ветки жизни уже нет, одна чукча там. У них лыжами отоваримся, унтами и оленьими полуперденчиками, чтобы попки прикрыть. Уж там-то нам дорогу никто не перекроет до самого Уральского хребта.

— Смелый ты парень, капитан, — криво ухмыльнулся басовитый начальник. — Иди. Мы обдумаем твой план.

— Надеюсь, десяти минут вам хватит. Если выпадет снег, а он может обрушиться уже сегодня ночью, похороните мой план, по обледенелой полосе я самолет в воздух не подниму.

Начальники переглянулись.

— Добро, Иван. Черти план аэродрома.

В отделении милиции Антон без особых церемоний прошел в кабинет начальника, лейтенанта госбезопасности никто не решился останавливать. Весь город перешел во власть чекистов, а милиция выполняла функцию участковых инспекторов и разнимателей пьяных драк. О банде беглых зеков даже начальник ничего не слышал.

Майор встал, увидев вошедшего лейтенанта. Черт его знает, что за гусь. Возьмет и арестует ни за что ни про что.

— Межгород у тебя есть, майор?

— Так точно.

Он указал на один из трех телефонов без диска.

— Покури в коридорчике, у меня важный разговор.

Майор взял со стола папиросы и вышел. Бучма снял трубу.

— Коммутатор. Томск один, тринадцать, четыре и сними наушники, барышня. Кто много знает, тот плохо спит.

— Привет, батя! — сказал Антон, когда на другом конце послышался низкий приятный баритон Хворостовского. — Я тут забрел к одному начальнику, а у него междугородняя линия есть. Дай, думаю, звякну старику, поделюсь ново-стишками.

— С тобой все в порядке, сынок?

— Лучше не бывает. Друга встретил. Ну ты помнишь нашу бабку, она его лечила в 42-м, когда ты по лесам грибы собирал. Ты должен его помнить. Тогда он полковником был, а ныне до генерала дорос. Ты его в Новосельск послал. Тут он и вертится.

— Я все знаю, сынок. Хватит о нем. Возвращайся. Мы тебя заждались.

— Машину починю и вернусь. Если у тебя есть карта под рукой, то глянь на нее. Квадрат Е-18. Отличное место. Далековато, но на самолете долететь можно. Лесные грибники решили туда слетать. А я думаю, сезон-то уже закончился. Чего они там найдут?

— Когда вылетают?

— Этой ночью. Друг мой им помогает чем может. Их уже не остановишь. А я думаю, что и не надо. Отличная идея. Идешь во всеоружии за грибами, а они сами с неба падают прямо в твою корзину. Сорок штук, и все белые. О таком улове только мечтать можно.

— Ты стал очень многословен. Я же тебя с полуслова понимаю.

— Вот и ладушки. С другом попрощаюсь и приеду.

— Не вздумай. Он меня не со всеми своими коллегами познакомил. А они очень полезные люди.

— Как скажешь, батя. Вообще-то он ходит здесь павлином и, как мне кажется, голова у него не болит.

— И слава богу. Павлин особенно красив, когда перья распускает.