– Действительно, я слышал об этих пяти классах. Однако с тех пор, как я здесь, никто никогда не спрашивал, к какому из них я принадлежу, – вставил я.

– Может быть, потому, что вы – чужестранец и никто не подумал о том, что вас нужно контролировать. А для венцев это очень серьезный вопрос.

Симонис кратко описал мне пять классов. К первому принадлежали уважаемые императорские и княжеские чиновники: вицедоны, придворные и военные казначеи, императорский управитель соляного ведомства, главный лесничий и управитель железного ведомства, придворные квартирмейстеры etc. Второй класс охватывал представителей несколько более скромных занятий: советников бухгалтерии, придворных музыкантов, контролеров, гардеробщиков, цирюльников, поваров и так далее. В третьем мы спускались еще ниже: бухгалтеры, канцеляристы, управляющие винными погребами, обойщики. К четвертому классу принадлежали сокольничьи, охотники, носильщики, сторожа, школьные учителя, повара и низшие служащие. К пятому, последнему классу относился простой народ помощников и поденщиков.

Для каждого класса было точно установлено, сколько денег можно тратить на то, чтобы одеться, поесть, выйти в свет, жениться и даже умереть.

Граждане первого класса и их родственники, к примеру, не могли носить украшения из золота и серебра, настоящего и фальшивого жемчуга, броши, кнопки с украшениями, позументы, пряжки, кинжалы и мечи, парчовые ткани, кружева, меха горностая, рыси, лисы или бобра, страусиные перья и парики. Запрещены были также духи. Рукава: без крылышек. Женщинам: ни локонов, ни юбок или платьев изысканного покроя. Было запрещено пользоваться элегантными каретами, сани тоже должны были быть скромными, без излишней резьбы. На улице только мужчин мог сопровождать слуга, при этом не более одного. Даже дома граждане первого класса не могли чувствовать себя свободно: были запрещены красивые столовые приборы, обивка мебели, скатерти, стулья, дорогие шторы и предметы из красного дерева. Даже ткани балдахина, скрывавшего интим супружеского ложа от посторонних глаз, должны были быть простыми. Во время свадьбы нельзя было потратить более сотни гульденов на банкет, вино, цветы и музыку, если же речь шла об обычном ужине с гостями, то не более двадцати. Даже к лошадям и похоронам граждан первого класса предъявлялись строгие требования: не слишком дорогая повозка, для мертвецов – двенадцать подсвечников с белыми свечами и ничего более.

Излишним будет упоминать, что представителям второго класса было запрещено еще множество других вещей, третьего – еще больше и так далее, так что то, что бедным гражданам пятого класса было разрешено дышать, граничило с чудом.

– Я не понимаю: кто же следит за тем, чтобы все эти запреты не нарушались?

– Но это же ясно как божий день: сами жители Вены. И в первую очередь студенты.

Леопольд организовал что-то вроде полиции нравов: отряд шпионов, тайно присутствующих на свадьбах, праздниках и даже в частных домах, для слежки за тем, чтобы никто из граждан не нарушал закон. Данило Данилович был одним из них.

– Студенты, всегда стесненные в средствах и обладающие острым умом, самые лучшие шпионы, – заметил Симонис.

Уполномоченным шпионам причиталась треть штрафа, который платили нарушители закона, поэтому можно было предположить, что они очень тщательно выполняли свой долг. Впрочем, это было не всегда легко: откуда им, к примеру, было знать, стоит платье тридцать, пятьдесят или двести гульденов? Поэтому портных, меховщиков и вышивальщиц заставляли (под угрозой того, что им самим придется платить штраф) доносить на клиентов, которые заказывали платья, не соответствующие их классу. Аналогично были наняты легионы поваров и поварят (которых называли «надсмотрщиками за кастрюлями»), чтобы они доносили на излишне прожорливых хозяев. Столяры сообщали о заказах роскошной мебели, торговцы тканями уведомляли о покупке дорогих тканей, а художники доносили властям на клиентов, которые заказывали слишком большой портрет. За доносы об излишней роскоши в каретах заботились извозчики, кучера и ямщики.

Со временем в Вене не осталось ни одного места, где за прохожими не наблюдал бы шпион: их сапоги (не слишком ли высокие каблуки?), их лица (французская пудра?) или мушки у дам (слишком много на левой щеке?). Из-за большого количества шпионов в кухнях царило недоверие, в портняжных мастерских люди быстро оглядывались, в карете изучали ямщика, словно ожидая от него ножа под ребра. Тот, на кого доносили (и кто, конечно же, мстил, донося в свою очередь), вынужден был запирать кладовую, чтобы скрыть лишнего поросенка, обитые кресла прятать в подвале, а золотое колечко младшей дочери закапывать в саду. Но кто мог упомнить все запреты? В праздничные дни украшения и прически не должны были стоить более шести сотен гульденов в первом, трех сотен во втором, двадцати-тридцати в третьем, пятнадцати-двадцати в четвертом и четырех крейцеров в пятом классе. Бедный поденщик и безграмотный человек из пятого класса должен был следить за тем, чтобы у него не было платков на более чем один гульден и тридцать крейцеров, ботинки и шляпы не стоили бы более одного гульдена и чтобы он не заказывал блюда или банкеты за цену более пятнадцати или, если они предназначались для детей, пяти гульденов. Выходит, каждому в жизни нужно было заводить заполненную цифрами книжечку и отрываться от нее только затем, чтобы проконтролировать соседа.

Жизнь превратилась в ад, что, конечно же, не входило в планы Леопольда. Однако жители Вены, обладавшие природной мудростью и ценившие мирную жизнь, скоро сами поняли: то, что они зарабатывают шпионажем, стоит гораздо меньше, чем утерянная свобода. Тем более что дворяне, министры и высшее духовенство, которых не касались запреты Леопольда, продолжали кутить, праздновать и наряжаться, как им угодно. В их среде стало модным иметь животик (знак уважения и зажиточности), на который спадали любимые тогда алонжевые парики, придавая власть имущим неповторимое сходство с грушей.

– Как же ты тогда объяснишь, – вставил я, – что в домах крестьян, где мы с тобой чистим камины, на столе лежат столовые приборы из резной слоновой кости, можно увидеть тарелки из чудеснейшей керамики, гардины и скатерти с великолепными кружевами, красивые бокалы, мягкие кресла и причудливо украшенные печи? Даже в домах за городом кладовые всегда полны, а из кухни доносится аромат, от которого слюнки текут?

– Обстоятельства с тех пор очень сильно улучшились, – сказал Симонис.

Утомившись от вечного шпионажа, жители Вены наконец начали закрывать глаза на нарушение законов соседями. Леопольд, издавший первое предписание в 1659 году, вынужден был повторить его в 1671, 1686, 1687, да и потом тоже, потому что жители временами словно глохли и многие хитрецы находили пути, чтобы обходить предписания, продавая предметы роскоши под названием скромных товаров.

– Поэтому вы наверняка поймете, господин мастер, что жители Вены вздохнули с облегчением, когда старый император Леопольд умер, после пятидесяти лет правления. А шпионы, такие как Данило, зарабатывают меньше, чем раньше, поскольку толерантность таки пробила себе дорогу, особенно с учетом Иосифа, который представляет собой полную противоположность своего отца. Он любит роскошь, красоту и помпезность.