— Н-н-никита С-с-сергеевич?

— Здравствуйте, товарищ! — широко улыбнулся ей Хрущев. — Сигналы по этой квартире отправляли? — указал на поглощающий силовиков дверной проем.

— А как же! — оживилась бабушка. — Всем домом и писали — ходют тут всякие, стены матами исписывают!

Справедливости ради кроме былинного «х*й» около почтовых ящиков никаких надписей в подъезде я не заметил, но преувеличивать и сам люблю, потому — не осуждаю.

— От лица партии и правительства СССР выражаю вам благодарность, — торжественно пророкотал Никита Сергеевич, и, вынув из кармана шоколадку «Вдохновение», вручил бабушке. — А это вам от меня лично!

— Ой, спасибо, Никита Сергеевич! — обрадовалась дама, они с Хрущевым расцеловались, и мы спустились вниз.

— Я вот, Сережка, по миру поездил, — по пути вещал пришедший в благостное расположение духа бывший Генеральный. — И прямо скажу — такого народа как у нас в мире больше нигде нет, — вздохнул и перевел тему. — Вот представь — когда я маленький был, у нас на всю губернию один автомобиль был, на него все глазеть бегали, а шофер — шакал барский — нас прутом стегал, грязные мол, технику ценную попортим. А потом бах — электрификация, бах — индустриализация, бах — победа в самой страшной войне в истории. А там и вообще в космос полетели! До коммунизма, казалось, рукой подать, а оно вон как, — указал рукой назад и вверх по лестнице и приуныл. — Тряпки буржуйские дороже Родины.

— Зря вы так, Никита Сергеевич, — попытался я его утешить. — Можно и тряпки любить, и Родину. За забором трава всегда зеленее кажется, а яблоки соседские — слаще.

— Ух и сладкие были в саду у купчишки! — ностальгически зажмурился Никита Сергеевич, вернул себе душевный покой и оптимистично заявил. — Ерунда, победа коммунизма все равно неизбежна!

— Именно так, Никита Сергеевич! — поддакнул я.

Лет так через двести-триста, с активным привлечением генной инженерии и Бога-машины.

Забрались в Волгу — Хрущев спереди, мы с Вилочкой и дядей Германом — сзади, за рулем — «дядя Степан».

— А тебя как угораздило-то к пацану на побегушки? — обратился Хрущев к дяде Герману.

— Приказы не обсуждаются, Никита Сергеевич, — нейтрально улыбнулся тот.

— Знакомы? — проснулось во мне любопытство.

— А как же! — охотно поделился инфой бывший Генеральный. — Таких ликвидаторов на весь мир раз-два и обчелся. Да он в пятьдесят девятом прямо посреди Рима…

— Никита Сергеевич, такого допуска у Сергея нет, — перебил бывшего Генерального удивительных, судя по всему, дарований КГБшный киллер.

— Жаль, я бы послушал, — вздохнул я. — Очень рад, дядя Герман, что Родина выделила мне сотрудника экстра-класса. Клянусь соответствовать.

Клянусь не сильно сопротивляться, когда ты будешь сворачивать мне шею, человек с улыбчивым лицом, но без «ледяных глаз убийцы» — обычный взгляд приятного в общении мужика.

— Он тебя пальцем тыкнет — ты и не заметишь, как тебя не станет, — без нужды — и так все понятно — добавил Хрущев.

— Хорошо, что я не собираюсь давать поводов, — пожал я плечами. — Никита Сергеевич, я понимаю гораздо больше, чем кажется, и в плюшевость нашего мира не верю от слова «совсем» — не идиот же. Давайте лучше поговорим о том, почему вы, развенчав культ личности товарища Сталина, не запретили сажать борщевик.

— Вот клещ, а! — не без одобрения крякнул Хрущев. — Пристал со своим борщевиком. Я что, каждый сорняк в каждом огороде сам должен был выполоть?

— Таковы особенности нашей великой Родины, — развел я руками. — Человек на самом верху должен разбираться вообще во всем и ничего не пускать на самотек. Делегировал — проверяй как оно получилось, и, желательно, без героического размаха — в порядке эксперимента, чтобы в случае чего можно было аккуратно свернуть, а не как у нас принято — сразу с максимальным напряжением сил и как можно масштабнее.

— Где ж ты раньше был такой умный? — обиженно буркнул Хрущев.

— Извините, раньше родиться не вышло, — покаялся я.

Фарцовщик Батон в это время дня обычно изволит «обкашливать вопросики» в «Столовой №32». Пропустив вперед дождавшуюся нас здесь группу товарищей в штатском, вошли следом и осмотрели экспозицию — двое молодых людей студенческого возраста, помятый работяга и две пенсионерки. Помимо них — наша цель в виде рыжего здоровенного усатого хмыря «под тридцать». С ним за столом — бледненький студент-блондин в импортных джинсах. Сам товарищ Батон у нас любитель маскировки, поэтому принципиально ходит в ширпотребе.

— Товарищи работницы общественного питания, а какие у вас супчики нынче особенно удались? — ловко воспользовался возможностью восстановить силы Никита Сергеевич, пока дяденьки-силовики проверяли у присутствующих документы.

Помятый дяденька был оставлен доедать оладушки с извинениями — отпахал ночную смену, подкрепиться зашел, под «закон о тунеядстве» не попадает. Бабушки тоже остались — свое отработали, на пенсии сидят. А вот «левых» студентов пришлось упаковать — учебу прогуливают, несознательные такие.

Не удержавшись, вслед за товарищем Хрущевым сгрузил на поднос суп с клёцками и курицей, добавив каноничных котлет с пюрешкой. Запивать будем томатным соком. Виталина и дяди от внепланового обеда отказались.

— Да убери ты, — махнул Никита Сергеевич на мой вынутый из кармана кошелек. — Посчитайте нам вместе, товарищи, — улыбнулся тщетно пытающимся подавить панику тетенькам.

Приятно когда целый Хрущев угощает! С подносами отправились за целевой стол.

— Ну привет, гражданин Батон, — опустился на пододвинутый КГБшником стул Хрущев.

— Здравствуйте, Никита Сергеевич, — Батон, хоть и вспотел, но собой владел неплохо и даже спросил у меня. — А ты чего здесь делаешь? Книгу про нас, несознательных, придумываешь? — саркастично оскалился.

— Вопросы здесь задаем мы, — не удержался я от банальности.

Хрущев жизнерадостно гоготнул, мы похлюпали супчиком — и впрямь «удался» — и Никита Сергеевич покосился на шмыгающего носом, багрового от смеси страха и стыда — даже удивительно насколько сопровождавший становление личности в детско-юношеские годы персонифицированный Высочайший лик эффективно его пробуждает — фарцовщика и милостиво велел. — Пи*дуй отсюда, если за неделю нормальную работу не найдешь — посажу.

— Спасибо, Никита Сергеевич! — пискнул спекулянт и на подкашивающихся ногах покинул заведение.

Закончив с супом, бывший Генеральный промокнул рот салфеткой и пододвинул к себе второе:

— Ну что, Батон, на вопросы отвечать будем или сразу