— Вы правы. Тут все по-другому.

Но он уже не слышит. Он умер. А я хотела поговорить с ним, расспросить его о... О многих вещах. Этот человек видел не только поставленное передо мной задание, но и меня. Он хотел... Какая теперь разница? Еще одно белое пятно в моем мире. Мой мир из цветного скоро станет совсем белым.

Я иду по уснувшим улицам. На синей паутинке на город опустилась ночь. Светятся окна — люди там ужинают, укладывают спать детей, занимаются любовью или ссорятся. Где-то в этом большом городе есть и моя квартира — теплая, уютная клеточка большого организма. Там голубая ванная, чистая вода, мыло и зубная щетка, а в спальне — чистое белье и кровать. А пока я вот так брожу по улицам, мой аромат не улучшается, и мое настроение тоже: терпеть не могу грязь, а ведь я не переодевалась с самого утра. И белье бы поменять, в джинсах удобно, только жарковато. Душу продам за теплый душ!

Что мне теперь делать? Наверное, надо забрать вещи с вокзала, деньги из сейфа и попробовать выехать в Польшу. А уже оттуда — куда вздумается. Я почему-то уверена, что идиот Кен еще понятия не имеет, что я все вспомнила. А их мусульманскому спонсору такое и в голову не придет, для него женщины — не просто низшая раса, а что-то типа вещи, но вещь бережешь, а беречь женщину нет надобности.

Итак, кто-то здесь соблазнился кругленькой суммой — и это произошло не вчера и не сегодня, а около шести лет назад. Именно тогда Хольта выдворили из Штатов из-за его опытов — лишь только пресса пронюхала о его делах, вспыхнул такой грандиозный скандал, что оральные забавы Билла и Моники показались всем просто бродвейским спектаклем. Президент был вынужден уйти в отставку. Конечно, для Америки это нормально, там общественное мнение имеет убийственную силу. Естественно, что здесь никому из причастных лиц такое не грозит.

Значит, герр Хольт бросил якорь во Франции. Логично. Страна стабильная, законы имеют реальную силу. А опыты проводил над славянским «материалом» — теперь уже не вызывает сомнений, что девушек Богулевский сбывал именно ему. Они загодя готовили себе полигон. Вот почему вытащили на поверхность Юлию. Она, безусловно, должна была что-то подозревать. Но точно не знала.

Значит, местные деятели захотели прибрать технологию к рукам, вот почему подсылали ко мне убийц, но боялись, чтобы спонсоры не пронюхали, и пытались обставить дело как несчастный случай. Для дураков — умно. Они не ожидали сопротивления. А потом до них дошло, что от меня живой будет больше пользы, и похитили генерала. И убили Бойченко. И, наверное, Способ тогда поймал свою собственную пулю. Интересно, осмелятся они тронуть Гypy? Чего я спрашиваю? Да что им какой-то преступник, даже если он сдерживает бандитские разборки, обладает такой властью! Убрать всех, кто что-то знает, — вот чего они хотят.

Мне надо спешить. Я знаю, кто за этим стоит здесь. С другой стороны, я понимаю, почему они меня так упрямо пытаются разыскать. Либо хотят соблазнить деньгами, чтобы работала на них, либо отдадут коллегам профессора Хольта, чтобы они, разложив мой мозг на составные, уяснили себе суть процесса. По известным причинам оба варианта меня не привлекают. А еще я уверена: о том, что на самом деле является целью этой гонки, знают здесь только двое. Теперь уже — только двое. Все остальные могут только догадываться. Даже охранников не было в подвале. Это хорошо.

Наверняка банк пасут, мне нельзя там появляться. А изменить внешность — меня может не узнать управляющий. Так можно спятить. А я здесь одна. Нет Светы, чтобы немного утешить меня, нет Игоря, чтобы поддержать, нет Виталия, чтобы напомнить о состоянии моего здоровья. Мне не с кем... Стоп. Ведь раньше, тогда, мне было начхать на это. Я всегда работала одна и... И, честно говоря, была довольно несчастной. Потому что работа заканчивалась, и я опять оставалась одна. Просто тогда я этого еще не понимала. Что же изменилось? Изменились условия, и поменялась я сама. Теперь я точно — не та Керстин.

Господи, как же я устала! Интересно, где сейчас семья Волошиных? Сыновья у него вырастут настоящими мужчинами — с таким-то отцом! Вот только удалось ли им к этому времени где-нибудь устроиться на ночлег? Дети, наверное, хотят спать, и Макс устал и расстроен.

И я хочу спать, но негде. Большой город, а для меня здесь нет места.

А если выйти за город пешком, вот здесь, около парковки, видна тропинка. Судя по карте, она ведет в темноту зарослей. Нет. Нереально. Слишком большое расстояние. И у меня еще есть здесь дела — сейф в банке и вещи в камере хранения.

— Эй, ребята! Гляньте, какая тут девочка! — Только этого мне еще не хватало. Хулиганы. — Иди сюда, красотка, мы только тебя и ждем.

Свет фонаря выхватил из темноты фигуры. Фу, ну и вонь! Похожи на дегенератов. Ну что же, попробую их убедить по-хорошему. Не хочется поднимать стрельбу в такую чудную тихую ночь.

— Лучше бы вам оставить меня в покое.

Мой голос, наверное, звучит слишком безразлично. Еще бы, я так устала! Но они ужасно удивляются. Я нарушила правила игры. Я должна убегать, визжать, упасть, а они тогда набросятся на меня — и сделают все, что им вздумается. Никто не высунет нос из дома, разве что какая-то добрая душа вызовет милицию, которая приедет, может быть, завтра. За трупом. И тут такая незадача! Ребята немного растерялись.

— Это почему же? — Наверное, самый глупый. Он не знает правил, ему все равно. Такие типы опасны. — Наши девки не такие чистенькие, как ты.

Это я чистенькая? Целый день шатаюсь по городу, по жаре, в одной и той же одежде... Хотя, учитывая их ароматы, это для них не показатель.

— Посмотри сюда, — я показываю ему кольцо, которым снабдил меня Гypa.

— Что это, серебро? — Грязная рука тянется ко мне. Фу, гадость! Ну и вонь!

— Чайник, ты спятил, — свет падает на другого искателя сексуальных приключений. — Ты посмотри на печатку: солнце за решеткой. Ты что, хочешь, чтобы нам всем головы отрезали и стопочкой сложили — за эту птичку?

— Ну, кто узнает? Ты посмотри, Филя, какая девка! У меня уже стоит, я буду первый. А потом зароем ее — и всего делов-то. Никто и не узна...

Он не успел закончить свою проникновенную речь. Те, что стояли позади него, чем-то ударили его по голове. Похоже на кусок трубы. Сообразительные ребята.

— Извини, — тот, кого назвали Филя, с опаской смотрит на меня. — Иди, куда тебе надо, никто тебя не тронет. Этот кретин клея перенюхал, мог всех нас подставить.

Ему лет семнадцать, не больше. Жаль. Выбора у него не было.

— Мне надо где-то переночевать, потом забрать вещи и выйти из города. Но так, чтобы никто не пронюхал, особенно милиция. Это можно как-то устроить?

— Это можно, — он поворачивается к своим спутникам: — Заберите этого дурака и заройте поглубже. Он давно уже нарывался на неприятности. Идем, я провожу тебя.

Мы идем по каким-то закоулкам. Деревянные заборы подпирают небо и ветки яблонь. Лают собаки. Мы идем сквозь лай в заросли, дальше. Ремень сумки оттягивает мне плечо, но я рада, что она со мной. В ней есть мыло, зубная щетка, полотенечко, белье, кое-что из одежды. Хорошую сумку я выбрала себе в «Женском царстве». В ней еще много чего.