Я подхожу к кровати. Если бы он не попался в руки профессора, выглядел бы сейчас так, как тот, который гладил Макса. А сейчас лицо у него иссиня-бледное, темные круги под глазами. Его даже не привязали — зачем? Он уже не убежит.

— Я ждал тебя. Знал, что ты придешь, но держаться больше не смогу, — он вымученно улыбается. — Ты такая же красивая, как Нина. Я знал когда-то твою маму. И отца твоего тоже знавал.

Если бы он ударил меня, мне было бы легче. Но он просто сказал. Не стоило. Мне это слишком... больно.

— Уже не такая, — я должна контролировать свои эмоции.

— Глупости. Если ты немного подумаешь, то поймешь, что такие мысли тебе несвойственны. Изменения в твоей внешности... не такие катастрофические, как тебе кажется. А вот твое отвращение к себе — это... не твое. И не Юлии. Это внушил тебе ревнивый закомплексованный мерзавец — ты знаешь, о ком я говорю.

Да, знаю. Какой я была дурой! Мучила сама себя, стеснялась своего лица... Оно, конечно, не супер — теперь, но... Проклятый Кен, погоди, встретимся!

— Генерал, я помогу вам подняться, и мы поедем в больницу. Там вам смогут помочь.

— Нет. Слушай, дочка, не заботься обо мне. Я ждал тебя, чтобы сказать... — хриплый кашель душит его. — Ты должна все уничтожить: аппарат, технологию, всех, кто знает, как... нет, знает только Хольт. Старый лис никому не доверяет. Уничтожишь Хольта — все развалится само собой.

Нет, я так не считаю. Ведь и Хольт, и Кен работают на кого-то. Я никогда не поверю, что этот слизняк Кен сам додумался заварить такую кашу. Дядюшка Макс выпихнул его из нашей конторы, кто его подобрал? Я узнаю, и тогда Кен будет умолять, чтобы я согласилась послушать историю его жизни.

— А где Игорь Потоцкий? — Хороший босс всегда заботится о своих подчиненных.

— Его убили.

— Жаль, — он смотрит на меня. — И тебя мне жаль.

— Не надо меня жалеть. Я к этому не привыкла.

— Керстин, ты хорошо поработала. Осталось немного. Слушай меня. На карту поставлено не только будущее нашей страны, если их не остановить, скоро весь мир...— он снова начинает задыхаться. Что мне делать? Я не могу дать ему умереть! — Они работают на Валида Аль-Фаруха. Это миллионер, исламский фундаменталист и фанатик. Он финансирует все теракты, все войны — и эти исследования. Его цель — сделать весь мир мусульманским. Чтобы...

Он умолкает. Ну, конечно же! Я должна была бы сама догадаться — но мои мозги словно превратились в кисель. Черт! За всеми кровавыми делами стоят мусульмане. Где какая заварушка — там, гляди, где-то торчат их грязные носатые рыла. Религиозные фанатики вообще публика опасная, а уж желающих по-своему толковать религиозные учения всегда хватало — стоит припомнить инквизицию. Но если для христиан это в прошлом, то эти только вступают в эру нетерпимости. И тем опаснее они сейчас, когда столько соблазнительных технических достижений. Я уверена, что крестоносцы бросили бы атомную бомбу на своих оппонентов, если бы она у них была. А у этих — есть. Ну, почти есть, но... Плохо дело-то.

— Скажите, генерал, почему вы... Это же вы подтолкнули меня в феврале, чтобы я начала интересоваться некоторыми несоответствиями своей биографии?

— Да. Это было довольно просто сделать, ты была тогда совсем не такая, как сейчас. Но я понимал, что ситуация выходит из-под контроля, дальше некуда. Поэтому ты нашла у себя кольцо, фотографии, медальон — ты забрала его у Вишневецкого? Он в сейфе?

«Керстин там найдет колечко...» — Вот оно, на пальце. А медальон у меня на шее.

— Вы все предусмотрели!

— Я пытался. Но меня опередили, и вот я здесь, уже три дня. Хорошо еще, что ты восстановила свою боеспособность. Нет, не трогай меня, мне уже... немного осталось. Видишь, дочка, сердце немного износилось, а тут... Сама знаешь что.

— Знаю.

— Вот видишь, Керстин, тебе больно. Мне нравится смотреть, как ты корчишься под током. — Кен гадко улыбается. Коронки успел заменить. — Профессор, может, стоит увеличить напряжение?

— Это небезопасно. Во-первых, может не выдержать сердце, во-вторых — мозг. Нам надо, чтобы она могла оставаться личностью, а не овощем.

Голос Хольта спокоен. Я для него где-то на одном уровне с лягушкой или крысой — опытный материал. При этом — ничего не стою. Я убью их обоих со временем.

— Ну что ж, бывай, Керстин. Дорогая, мой тебе совет: не сопротивляйся. Тогда не будет так больно. И скорее все закончится.

Он ушел. Меня снова везут по коридору. Что за всеми этими дверями? Черт! Опять что-то колют. Туман в голове. И зачем меня привязали к кровати? Что на этот раз? Еще что-то придумали? Мало того, что пропускают сквозь меня ток. Что еще?

— Знаешь, милая, ты всегда мне нравилась. Скоро у тебя будет не такой привлекательный вид, а пока я воспользуюсь твоим хорошеньким личиком. — Кен раздевается. Господи, только не это! Эрик... — После того как над тобой поработают пластические хирурги, ты вряд ли будешь кого-нибудь привлекать. Меня — точно не будешь. Так что расслабься и воспользуйся случаем.

Я воспользуюсь — позже. Мои руки и ноги привязаны, рот заклеен скотчем — наверное, когда я его унижаю, у него начинаются проблемы с потенцией. Я не хочу, чтобы он знал, что вот сейчас убил во мне желание жить дальше. Ничего, Кен, мы еще встретимся. Надо было сразу меня убить. А так — увидишь.

— Тогда мне уже пора идти.

Да, нечего задерживаться. Я должна быстро уходить, но не могу оставить его здесь. У него, может быть, еще есть шанс. Он выживет. Должен выжить.

— Не думай обо мне, дочка. Иди. Попросишь Гуру от моего имени — он тебе поможет. А потом, после всего, передавай привет отцу от Олава. Он меня знал когда-то под этим именем.

— Мы с ним редко видимся. После того, как убили маму и Стивена.

— Ты не должна отталкивать его, — холодные пальцы гладят мою ладонь. — Керстин, он хороший человек, я знал его. Сложно все это... Не знаю, как бы я повел себя на его месте, только...

— Почему для вас это так важно?

— А как иначе? Ты родилась и выросла в условиях, которые... Это было неправильно, я уверен. На твои плечи свалилось слишком многое. Вот почему тебе так сложно жить среди людей. Но у нас здесь немного другие люди. Разве стала бы Керстин — та Керстин — заботиться обо мне? Подумай.

Да. Я просто оставила бы его здесь еще полчаса назад. Ведь вся необходимая информация уже у меня, остальное — его проблемы. Но теперь все не так Потому что люди, с которыми я здесь столкнулась, были не такими. Я не считаю то отребье, которое ловило меня. А старая учительница, которая погибла. И ее соседка, Семеновна. И Светка, и Виталий, и Способ... И многие... Я не могу оставить его здесь умирать в одиночестве. Это не по-человечески. Вот чего здесь меньше, среди этих людей — лживой благотворительности. Они просто помогают друг другу. Искренне, от души, не ожидая благодарности и сюжета по телевизору. Наверное, я тоже научилась этому и сама не заметила, как это случилось.