«Да».

«Как скажешь. Техника довольно проста: тебе нужно лишь замедлить циркуляцию ци, как будто хочешь полностью её остановить, а затем представить, словно твои каналы уходят вглубь тела. К слову, для доспеха ци, который тебе тоже демонстрировал Ченглей, требуется сделать всё с точностью до наоборот».

Доспех ци Фрея не слишком заинтересовал — в конце концов, техника укрепления плоти, которую он скопировал у Риске, была куда более полезной. В отличие от маскировки ауры: Фрей прикрыл глаза, стараясь в точности выполнить указания Вэйшэна. Удивительно, но это удалось ему практически сразу: как ни крути, а обладать здоровыми каналами оказалось крайне удобно.

«Вот так?»

«Хм-м. Вроде похоже, — неуверенно протянул Вэйшэн. — Я не могу видеть твоей ауры, находясь внутри. Воплоти меня».

Рука Фрея поднялась в воздух. Прямо над его ладонью возник крохотный вихрь из ци, спустя пару мгновений обернувшийся небольшим чёрным змеем.

«Да, — обведя своего хозяина придирчивым взглядом неестественно синих глаз, вынес вердикт Вэйшэн. — Сработало: вокруг тебя нет ни намёка на ауру Духа. Да и вообще на какую-либо ауру, если на то пошло».

«Хорошо. Держись рядом».

Фрей опустил руку, и змей ловко соскользнул вниз, мгновенно скрывшись в плотной пелене травы. Выхватив топор из поясной петли, Фрей принялся подниматься на холм.

Вид, раскрывшийся с его вершины, заставил Фрея ошарашено замереть.

Несмотря на то, что он ожидал худшего, картина сожжённого лагеря выбила его из колеи. От палаток остались лишь чёрные пятна, повсюду валялись обугленные, страшно изломанные тела. Фрей не считал их, но был уверен, что количество измерялось сотнями.

Первым он разглядел Оглоблю. Высокий, тощий дозорный, встретивший Фрея, когда он только пришёл в лагерь повстанцев, лежал прямо под холмом. Его тело не сгорело. Руки мужчины отсутствовали, отрубленные двумя точными ударами в область локтей. Фрей сразу понял, что в воинских навыках противник превосходил рослого дозорного на добрую голову: чистые, ровные срезы говорили о том, что у повстанца не было ни малейшего шанса уцелеть.

Об этом же говорила и глубокая рана в самом центре груди Оглобли.

Фрей присел на корточки возле мёртвого тела и опустил его веки. Затем — коснулся рёбер: рана была слишком широкой, чтобы остаться после удара мечом. Скорее всего, Оглоблю лишила жизни алебарда.

Он поднялся на ноги. Огонь, пожравший лагерь, давно догорел, вокруг стояла непроницаемая стена тишины. Кто бы ни напал на повстанцев, он давно ушёл.

Фрей двинулся в сторону своей палатки, стараясь избегать взглядом гор мёртвых тел, окружающих дорогу со обеих сторон. Но некоторые лица бросались ему в глаза сами по себе. Постоянно встречались воины, которых он обещал тренировать. Каждый из них был убит одним ударом, не в силах сопротивляться напавшему врагу, но, как не без гордости отметил Фрей, все умерли с оружием в руках.

«Похоже, моих уроков оказалось недостаточно», — печально подумал Фрей.

«Не кори себя, — змей, видимо, решив, что ползать — это ниже его достоинства, взобрался на шею Фрея и ободряюще ткнулся лбом в его висок. — Ты сделал всё, что мог».

«Но этого не хватило».

Крыть Вэйшэну было нечем.

Когда Фрей обучал воинов лагеря, он рассчитывал, что тяжёлые тренировки сделают их сильнее и позволят выжить там, где более слабые бойцы бы не уцелели. Однако его уроки не сумели подготовить повстанцев к встрече с тем, кто атаковал лагерь.

«Никто из твоих учеников не поблагодарит тебя за науку, — угрюмо подумал Фрей. — Потому что все они мертвы, и никакой благодарности ты не заслужил. Если бы я был здесь…»

«То тебя бы здесь не было, — оборвал Вэйшэн. — Прекрати себя корить. Если противник походя уничтожил лагерь из почти пяти сотен человек, не потеряв при этом ни одного человека, то наверняка справился бы и с тобой. Надо быть реалистом, Фрей: останься ты в лагере, ты уже был бы мёртв».

Несмотря на слова змея, мрачные мысли не отпускали Фрея всю дорогу сквозь лагерь, пока он не остановился у того места, где прежде находилась его собственная палатка. Теперь здесь располагалась неровная, обугленная проплешина, перед которой лежало худощавое тело, — слишком хрупкое, чтобы принадлежать взрослому мужчине.

— Самый прилежный ученик… — Фрей наклонился, закрыл неестественно широкие глаза Ксиабо и поправил воротник его рубашки, скрывая глубокую колотую рану в центре горла. Меча, подаренного подростку перед самым уходом, Фрей не разглядел, — видимо, убийца Ксиабо счёл оружие слишком хорошим, чтобы оставлять его рядом со своей жертвой.

— Может, и хорошо, что мы с Земином не взяли тебя в деревню. Так, по крайней мере, никто из вас не увидел, как погиб его самый близкий родственник.

Фрей никогда не задумывался, была у Земина жена или нет. Он знал лишь о Ксиабо. Теперь же эти рассуждения не имели никакого смысла: из тех, кто находился в лагере, не выжил никто.

Или почти никто.

Шатёр Ченглея развалился, но, в отличие от остальных палаток, не сгорел. Из-за бесформенной мешанины из палок и ткани показался полупрозрачный силуэт крохотного животного, которого Фрей мгновенно узнал: в конце концов, это был первый дух, которого он увидел своими глазами.

Лисьи уши на голове духа резко дёрнулись. Зверёк вскинул голову, принюхался и потрусил к Фрею.

— Привет, Акару, — Фрей присел возле лиса на корточки и нерешительно почесал его по загривку. На ощупь дух был прохладным и податливым, как кисель. Фрею показалось, что, стоит ему надавить чуть сильнее, и его рука пройдёт тело духа насквозь. — Где твой хозяин?

Мордочка лиса жалобно скорчилась. Вильнув хвостом, он развернулся и мелко засеменил к завалам на месте шатра. Нос Акару упёрся в нагромождение поваленных палок, не в силах поднять их самостоятельно.

— Погоди. Сейчас помогу.

Фрей потянули на себя первую палку. Она поддалась с неохотой: плотные завязки удерживали тяжёлую от пропитавшей её крови ткань шатра на деревянной основе, и для того, чтобы поднять её, требовалось сразу несколько человек.

Плюнув, Фрей парой взмахов Сишоу обрубил завязки, подхватил ткань за край и энергичным движением откинул её, как одеяло с заправленной постели.

Лис стремглав бросился вперёд, к хозяину, и осторожно положил лапы ему на грудь, с волнением заглянув в залитое кровью лицо. Ченглей лежал в центре своего бывшего шатра. В отличие от остальных повстанцев, его убить одним точным ударом не смогли: конечности седого воина представляли собой кровавую кашу, словно Ченглея пропустили сквозь огромную мясорубку, на животе зиял глубокий разрез, обнажающий вывалившиеся наружу кишки. За свою жизнь Фрей видел слишком много ран, чтобы не понять, — выжить с такими увечьями было невозможно. И всё же