За обедом Коко сидела рядом с Гейбриелом, увлеченно беседуя об искусстве, политике и литературе. Мужчины подобного типа ее никогда не привлекали – слишком много в них было типично голливудских черт, которыми не обладал Лесли. Гейбриел, конечно, более ловкий, пронырливый и светский, но вместе с тем умный и внимательный к Флоренс. В лучах его любви Флоренс буквально расцвела, казалась сияющей и молодой. На следующей неделе они вдвоем собирались на Базельскую художественную выставку-ярмарку в Майами, а после Рождества – кататься на лыжах в Аспен. Они побывали на всех недавних выставках и спектаклях; Гейбриел водил Флоренс на симфонические концерты и балеты. За последние полгода они дважды ездили в Нью-Йорк и увидели все бродвейские постановки. Коко поняла, что матери некогда скучать, и хотя возраст Гейбриела по-прежнему вызывал у сестер неловкость, по дороге домой они согласились, что он неплохой человек.

– У нас как будто появился брат, – заметила Коко, и Джейн рассмеялась. С Гейбриелом Джейн разговорилась о детях и узнала, что у него двухлетний ребенок. Год назад Гейбриел развелся, свой брак считал чудовищной ошибкой, но ни на минуту не жалел о рождении дочери, особенно теперь. Разумеется, им с Флоренс не стоило и мечтать о детях. – Думаешь, она выйдет за него? – спросила у сестры Коко.

– В жизни всякое случается, особенно в нашей семейке, – отозвалась Джейн так, словно стала прежней, только более смешливой. Она определенно смягчилась, это было видно невооруженным глазом. – Но если честно, я надеюсь, что до этого не дойдет. В мамином возрасте брак уже ни к чему. Зачем портить все, что у них есть? Если они решат расстаться, по крайней мере обойдется без развода со скандалами и головной болью.

– А может, брак – это как раз то, что ей сейчас нужно, – заметила Коко. – Но что она будет делать с двухлетним ребенком?

Сестры отметили, что Гейбриел привязан к дочери.

– То же самое, что и с нами, – усмехнулась Джейн, – наймет няню.

Все трое покатились со смеху, вечер прошел в дружеской болтовне и шутках, а на следующий день Коко улетела в Сан-Франциско. Ей предлагали задержаться на все выходные, но она спешила домой, ее по-прежнему мучила слабость.

Перед отъездом Джейн отвела Коко в сторонку и снова заговорила о Лесли.

– Не спеши порвать с ним, – тихо посоветовала она. Коко уже закончила укладывать вещи. В дорогу она надела старый свитер и джинсы, в которых вновь стала похожа на подростка. Внезапно Джейн поняла, что Коко уже давно не ребенок. – Он любит тебя, он хороший человек. В том, что случилось, он не виноват, ему наверняка так же больно вспоминать об этом, как и тебе. Меньше всего на свете он желает тебе зла. Жаль, что твоя поездка обернулась кошмаром для вас обоих.

– Да уж. Разве человек способен вынести такую жизнь?

– Ничего подобного Лесли больше не допустит – еще бы, после такой-то встряски! Знаешь, здесь в Лос-Анджелесе у всех свои причуды. Мне уже не терпится обратно в Сан-Франциско. Жить в Лос-Анджелесе гораздо интереснее, но растить детей лучше в другом месте, где не так много показухи и искаженных представлений о ценностях. Нет, ребенку здесь жить не стоит.

– Вот именно! Посмотри, во что превращаются местные дети, – шутливо подхватила Коко. – Я хиппи, ты лесбиянка.

Джейн рассмеялась и обняла сестру.

– Ну, нет, ты больше не хиппи. И как мне сейчас кажется, никогда не была ею. Я рада, что ты подумываешь вновь взяться за учебу. Если ты поселишься с Лесли здесь, можешь поступить в Калифорнийский университет, – деловито добавила она, но в глазах Коко мелькнула такая паника, что Джейн поспешила сменить тему. В глубине души она надеялась, что Коко все-таки останется с Лесли. Джейн сочувствовала обоим, отъезд Коко ее опечалил. День благодарения выдался чудесным, Гейбриел его ничуть не испортил. На Рождество он пообещал привезти Флоренс и свою дочь в Сан-Франциско и остановиться в «Ритц-Карлтоне».

Возвращаясь в Сан-Франциско, Коко мысленно перебирала события последних дней. До Болинаса она добралась на своем фургоне, который ждал ее на стоянке в аэропорту. Как бы весело ни было проводить праздники в кругу родных, Коко хотелось побыть одной. Душевная рана от расставания с Лесли еще не затянулась, подолгу находиться среди людей Коко пока не могла. Ей требовалось время и терпение, чтобы перенести утрату. Она оценила добрые слова Джейн в адрес Лесли, но понимала лучше, чем кто-либо: после всех событий в Венеции такой жизни она не желает. Одно дело – быть подружкой кинозвезды, и совсем другое – подвергнуться нападению тридцати обезумевших папарацци. Коко до сих пор помнила тот ужас, когда их с Лесли окружили в темном переулке, и потом, когда она упала в лодку. Если любовь к Лесли означала согласие вести подобную жизнь, то это выше ее сил.

Она вошла в дом и огляделась. Ее окружали привычные уютные вещи, вернуться сюда было все равно что вновь очутиться в материнской утробе. Стояла холодная погода, Коко закуталась в одеяло и вышла посидеть на террасе. Она любила берег океана даже зимой, могла подолгу смотреть в небо, усыпанное мириадами звезд. Откинувшись на спинку шезлонга и устремив взгляд в небо, Коко вспомнила, как сидела на террасе вместе с Лесли, и по ее щеке медленно скатилась слеза.

Неожиданный звонок мобильника заставил ее вздрогнуть. Коко полезла в карман. Номер звонившего не определился. Кто бы это мог быть?

– Алло!

– Алло, – откликнулся в трубке тонкий голосок. – Это Хлоя Бакстер. Коко, это ты?

– Да, я. – Коко невольно заулыбалась. – Как ты? – На языке Коко вертелся вопрос, рядом ли Лесли, сумел ли навестить дочь в День благодарения. Может, это он подговорил дочь позвонить Коко? Ну и пусть! Что в этом такого? Коко была рада звонку маленькой подружки. – Как там медвежата?

– Отлично! И у меня все хорошо. Индейка была вкусная?

– Очень. Я праздновала вместе с мамой и сестрой в Лос-Анджелесе.

– Ты и сейчас там? – Голос Хлои звучал очень заинтересованно и, как обычно, совсем по-взрослому.

– Нет, у себя дома на берегу. Смотрю на звезды, у нас уже поздно. Если бы ты сейчас была здесь, мы поджарили бы маршмеллоу и «Ещёки».

– Ням! – живо откликнулась Хлоя и засмеялась.

– А ты встречала День благодарения вместе с папой? – не удержалась от вопроса Коко, хотя и не собиралась ничего выведывать у девочки. Может, Лесли стоит рядом с Хлоей. Или, напротив, даже не подозревает, что его дочь звонит Коко. Хлоя привыкла действовать по-своему, без чужих подсказок.

– Да, – подтвердила малышка и вздохнула. – Он привез мне из Италии платье. Такое красивое! И уже улетел в Лос-Анджелес.

– А-а… – Коко не знала, что еще сказать. После короткой паузы Хлоя продолжила:

– Папа очень скучает по тебе.

– И я скучаю по нему. Это он попросил тебя позвонить мне?

– Нет. Я потеряла твой номер, а потом нашла его у папы в компьютере, но ничего ему не сказала. – Слушая девочку, Коко улыбнулась: все это так похоже на Хлою! – Папа говорит, ты сердишься на него, потому что какие-то плохие люди напали на вас с ним и обидели тебя, толкнули, а ты сломала руку. Наверное, было очень больно.