«14 ноября 1785

Дражайшая Серафина, любезная моя супруга, горько мне тебе сообщать, что чувствую я себя очень плохо, а все потому, что не имею прогулок на свежем воздухе. С каждым днем плачевное состояние мое все ухудшается, так что прошу тебя, доченька, сделай все, что можешь, и попроси друзей помолиться Господу Нашему за меня. А еще прошу тебя, любезная моя, диктуй письма свои мадам Фламар, письма твои по-прежнему единственное мое утешение, ибо я молю Господа, чтобы Он попустил мне умереть в твоих объятиях.

Нежно обнимаю тебя, дражайшая моя, и прощай».

«26 декабря 1785

Возлюбленная супруга моя, страдания мои все сильнее, и каждый день к ним прибывают новые, а единственно, что утешить меня способно, так это писать тебе и получать от тебя весточки, что доставляют мне по понедельникам, средам и пятницам. Без них мне совсем невмочь, и не могу я поверить, что мадам Буасоньер столь жестока, что готова несчастия мои преумножить, будто бы сейчас несчастия мои невелики; уверен я, что ею написанное было бы лучше, да и нравится мне почерк ее больше. А сейчас даже слова в письмах твоих не такие, как прежде, а потому именем Господа умоляю, ответь мне, в чем дело, поелику я так страдаю, что лучше бы уж Господь призвал меня к Себе в вечность: там бы обрел я счастие. Несравненная моя Серафина, сказано мною было, да и еще раз повторю, что ведомо мне о положении твоем бедственном, но чего ж мне еще сказать тебе, кроме как призвать тебя уповать на Провидение, кое позаботится о нас всенепременно и невиновность нашу докажет.

А еще напиши мне, не позабыли ли нас друзья, а особенно Лаборд, что трудится нынче ради облегчения положения нашего. И очень мне хочется обрести спокойствие, ибо одолевают меня размышления печальные и черные, а я, душа моя, не хочу волновать тебя и писать о них не стану.

Доченька, запасайся терпением, и не забывай, сколько добра я сотворил, помни о друзьях, что радеют о нас, о Господе, что не оставит нас без защиты Своей, ибо гроза пройдет, и мы до того времени доживем непременно.

На этом все, крепко и со всей нежностью души своей обнимаю тебя и благословляю от имени Всевышнего, и передаю наилучшие пожелания всем друзьям, а особенно мадам Буасоньер, и от всего сердца обнимаю Моранда и Лаборда, и передаю привет Франческе и Агостино[61].

Твой несчастный супруг, любящий тебя более, чем самого себя.

Прошу графа Люксембургского и мадам де Фламар[62] порадеть, дабы страдания мои поскорее закончились, и уповаю на их великодушие».

«17 января 1786

Любезнейшая супруга, наконец-то получил от тебя письмо, но почерк, коим оно написано, мне не ведом, он не похож на почерк мадам Буасоньер, и прогнать волнение ради хотелось бы мне знать, точно ли письмо это от тебя. Все у меня по-прежнему, а временами чудится мне, что я теряю рассудок, и этого я боюсь, а потому поручаю себя Господу. В письмах друзья уговаривают меня есть как следует, но я потерял и аппетит, и сон. Передай благодарность мою Лаборду за паштет, а мадам де Фламар за рябчика, бекасов, каштаны и апельсины, и скажи им, чтобы они про нас не забывали.