— Ясно, — понимающе засопел Колдун, и вдруг оживился. — Слушай, а может, этому её женишку яйца оторвать? Ну, или как-то иначе разукрасить, ты только скажи. Ребята мои сработают чисто и без свидетелей. И не будет никакой свадьбы…

Макса в приступе негодования аж подбросило на стуле. Он буквально задохнулся от возмущения и даже закашлялся.

— Ты что! — с трудом выговорил, наконец, он. — Не смей! Даже не заикайся об этом, слышишь?! Он классный парень… я же сказал тебе — мой лучший друг!

— Ну хорошо, хорошо, не заводись… — спокойно отозвался Колдун и тут же невозмутимо добавил:

— А может, красотке твоей личико слегка подпортить? Или ещё что-нибудь с ней сделать… чтоб больше неповадно было жопой крутить.

Кровь моментально отхлынула у Макса от лица. Побледнев, как смерть, он яростно вцепился в собеседника: ухватил его за лацканы пиджака и несколько раз бешено встряхнул, не помня себя.

— Только попробуй… только попробуй! Если с её головы хоть волосок упадёт…

Колдун искренне и добродушно рассмеялся, точно ожидал именно такой реакции, и легко отцепил руки Макса от своего пиджака.

— Ну вот, а ещё заливался мне тут соловьём, что ненавидишь… Любишь ты её, братишка. До смерти любишь!

Из Макса будто разом выпустили весь воздух. Он откинулся на спинку стула и подрагивающей рукой вытер взмокший лоб.

— Люблю, — покорно и даже как-то обречённо признал он, шмыгнув носом и уже готовый пустить сентиментальную пьяную слезу.

— Псих, натуральный псих… но ты мне нравишься, — ничуть не сердясь за эту вспышку, продолжал веселиться Колдун, глядя на Макса с искренней симпатией. Тот же до сих пор не мог окончательно поверить в то, что никакой реальной опасности Лере не грозит, и продолжал с подозрением исподлобья посматривать на своего нового знакомого.

— Расслабься, бешеный, — Колдун хлопнул его по плечу. — Я же пошутил, непонятно, что ли? Всё в порядке будет с твоей принцессой, раз ты так о ней переживаешь. А знаешь, что… лучше сыграй-ка мне ещё что-нибудь!

— Без вопросов, — Максу и самому хотелось отвлечься музыкой, и эта просьба его даже обрадовала и взбодрила. Он снова притянул к себе виолончель и привычно обнял её, как любимую женщину, знакомую до каждой чёрточки, каждой впадинки, каждого плавного изгиба стройного тела.

— Что играть-то?

— Ну… не знаю. А из “битлов” что-нибудь можешь? — спросил Колдун с любопытством. — Меня папаша на них в своё время подсадил.

— Джона Леннона могу. “Imagine”* хочешь?

— Во, класс!.. — оживился тот. — Я её пацаном до дыр заслушивал, очень крутая песня!

Макс послушно тронул смычком струны, мысленно уже пропевая текст…

“Imagine there's no heaven

It's easy if you try

No hell below us

Above us only sky…”

…и вздрогнул от неожиданности, когда услышал, как Колдун внезапно подхватил мелодию глуховатым, но приятным голосом, который, впрочем, слегка портил жутковатый — явно не британский — акцент:

— Imagine all the people living for today…

Imagine there's no countries

It isn't hard to do

Nothing to kill or die for

And no religion too

Imagine all the people living life in peace…

Когда отзвучал последний аккорд и умолкшая виолончель была снова отложена Максом в сторону, Колдун молча налил себе ещё водки, жахнул залпом и с шумом выдохнул:

– Умеешь ты душу вынуть, сучонок…

— Красота-то какая! — подтвердила и официантка Юлька; оказывается, она была рядом — протирала тряпкой соседний стол и заслушалась, присев на краешек стула и подперев щёку ладошкой.

— Прям как будто на концерте побывала, — она как-то горестно, по-бабьи, вздохнула. — Между прочим, я в Москве уже пять лет живу, а ещё ни разу не была ни в консерватории, ни в театре, ни хотя бы в музее…

Колдун аж поперхнулся от неожиданности и в изумлении воззрился на официантку.

— Ну, Юленька, ты и выдала… Где ты — а где театры!

— А почему нет-то? — девушка даже обиделась. — Я, между прочим, очень уважаю драматические спектакли. С удовольствием бы сходила на Серёжу Безрукова… или на Сашу Белецкого… — она снова вздохнула, на этот раз мечтательно.

— Брысь! — рассердившись, шикнул на неё Колдун. — Иди работай, тут тебе, в самом деле… не консерватория.

___________________________

*”Imagine” (в переводе с англ. — “Представьте себе”) — песня Джона Леннона из одноимённого альбома 1971 года, в которой автор изложил свои взгляды на то, каким должен быть мир. “Представь, что нет никакого рая и никакого ада, а только небо над головой… нет ни религий, ни границ между странами… не за что больше убивать и незачем умирать… представь, что можно просто жить сегодняшним днём” и т. д. “Imagine” стала визитной карточкой Леннона; многие называют её лучшей композицией всех времён и народов.

Окончание вечера и душевных посиделок Макс помнил уже весьма смутно, расплывчато. Последней яркой вспышкой в памяти было то, как Колдун выудил у него из кармана мобильник, собственноручно вбил туда свой номер и сохранил в списке контактов.

— Если тебе когда-нибудь что-то понадобится… услуга любого рода, ты понимаешь о чём я — звони. Всегда буду рад помочь. Во сколько у тебя поезд-то? Ну, давай на посошок…

Как они оказались на вокзале — Макс рассказать уже не смог бы. Он даже не понял, как получилось, что Колдун забрал его чемодан из камеры хранения. Сам Макс напрочь забыл об оставленном там багаже, и если бы не забота нового знакомого — ехать бы ему домой без вещей… Он помнил лишь о виолончели и отчаянно цеплялся за футляр, боясь случайно оставить где-нибудь свой бесценный инструмент.

На платформу Колдун тащил Макса буквально волоком. Затолкал его в вагон, разыскал нужное купе и фактически кулем свалил отяжелевшего и неповоротливого музыканта на полку. Проводница хотела было возмутиться такому свинскому состоянию пассажира, пьяный в вагоне — лишние проблемы да головная боль, но Колдун моментально умиротворил её, многозначительно вложив в ладошку крупную денежную купюру.

— Пригляди за моим братишкой, милая, — заговорщически подмигнул он ей. — Ну, перебрал парень, с кем не бывает… пусть себе спит тихонечко. Утром принесёшь ему минералочки и крепкого сладкого чая. А может, даже пивка. И таблеточку от похмелья… в общем, сориентируешься по ситуации, чего он сам попросит. Сделаешь, хорошая моя?

— Обязательно, — улыбнулась она, ловко пряча купюру. — Не беспокойтесь, доставим вашего брата до Петербурга в целости и сохранности!

Лера присела рядом, положила прохладную ладошку на его разгорячённый лоб, нежно погладила, а затем подула, усмиряя головную боль и успокаивая…