не подействует.

— Вы лжете!

— Нет, это как предлагать пациенту с кластерной болью пол таблетки аспирина от мигрени.

— Тогда ничего не случится… — Карл положил таблетку в рот и запил водой.

— Черт побери! — вскипела Роза. — Что вы себе позволяете? Одна таблетка стоит пятьдесят евро!

— Внесите эти расходы в счет для суда.

Роза на несколько секунд закрыла глаза и постаралась успокоиться.

— Верните мне упаковку.

Он подтолкнул пачку через стол, и Роза спрятала ее в кармане жилетки.

— Ну, давайте, спросите меня о чем-нибудь! — потребовал он.

— Зачем вы это сделали?

— Нет, что-нибудь серьезное!

— Зачем вы это сделали? — повторила она.

— Чтобы доказать вам, что вы лжете и что эта таблетка подействует на меня так же, как и на всех других клиентов! Я чист!

— Хорошо, тогда расскажите мне что-нибудь о вашей сестре.

— Не хочу. Кроме того, эта дрянь мне не сестра!

— Неправда. Она ваша родная сестра.

— Нет, я ее даже не знал.

— Вы вините себя в ее смерти?

— Что? — вскрикнул он. — Она умерла до моего рождения!

— Вы вините себя в ее смерти? — повторила Роза.

— Чушь! — Он сжал руку в кулак.

— Вам кажется, что, если бы Мария не умерла, вас сегодня вообще бы не было?

— Что это за бред? — Артерии на шее Карла заметно пульсировали.

— Может, ваши родители хотели только одного ребенка. Мария должна была умереть, чтобы вы могли родиться.

Карл подвинулся вперед.

— Я не виноват, что девчонка утонула в пруду! — Он залпом допил остатки воды. Дрожащей рукой поставил стакан на стол.

Роза спокойно дышала и не показывала своего удивления. Следующий вопрос она намеренно задала тихим голосом:

— Ваша мать так и не смирилась со смертью Марии, верно?

— Маленькая Мария была такой чистой и невинной, — язвительно сказал он. — Такой и осталась у всех в памяти. Будь она сегодня жива, наверное, ходила бы в пирсинге и татуировках, кололась бы грязным героином на каком-нибудь вонючем дворе и сделала бы уже больше абортов, чем тетя Лора.

Невольно Роза подумала о белой голубке, которая олицетворяла агрессию Карла.

— Видимо, для вашей матери Мария была святой. Вы носите ее имя.

— Я не ношу ее имя! — возразил он. — Никто меня так не называет.

— В вас — Карле Марии Бони — живет частица вашей сестры.

— Проклятье, нет! — воскликнул он. — Я парень! Парень, черт возьми! Я не моя сестра! Хоть тысячу раз назовите меня так, я не имею ничего общего с этой тупой овцой, даже если мама оплакивает ее по сей день. Я ее сын!

Роза поднялась и встала позади дивана. На несколько секунд положила руку Карлу на плечо. Этот жест категорически запрещен, но в этот момент она просто не могла по-другому. На мгновение она почувствовала, как голова Карла наклонилась и коснулась ее руки. Она погладила его по плечу, словно хотела снять напряжение в его теле, затем снова села на свой стул.

— Успокойтесь, Карл. — Она взглянула на диктофон. — Дышите глубже.

— Я не могу… не могу… — Он расплакался. — Эта дерьмовая таблетка!

Роза протянула ему бумажный платок.

— Действие скоро ослабнет. — Диктофон все еще работал. Нужно позаботиться о том, чтобы эта запись никогда не попала в руки сотрудников комиссии по этике. Хорошо, что никто из них не присутствовал сейчас на ее сеансе. Иначе ее разрешение на работу психотерапевтом исчезло бы так же быстро, как облако дыма при урагане.

Она подождала минуту, пока дыхание Карла не выровнялось.

— Мария не послушалась маму, не так ли?

— Я не знаю, — вздохнул он.

— Она озорничала, побежала к озеру и утонула, — предположила Роза. — Больше всего родители боятся потерять ребенка. — Она уже знала по собственному опыту. — Этот страх может стать таким сильным, что они лучше запрут ребенка в клетке, чем согласятся подвергнуть опасности, пусть даже выдуманной.

Карл вытер слезы.

— Я знаю, что вы хотите сказать, но моя мама не боялась за меня. Наоборот! Ей было все равно, когда отец меня бил.

Роза покачала головой:

— Ваша мама дико боялась за вас. Она даже угрожала уйти из семьи, если с вами что-нибудь случится. Каждый по-своему справляется со страхами. Парализующий ужас, боязнь пережить травму во второй раз толкали ее на отношения с другими мужчинами. Этого не мог изменить даже ваш отец, который пытался начинать все сначала в новом городе. Мужчины в Вене, Кельне, Лейпциге или где бы то ни было не виноваты в ситуации вашей матери — проблема заключалась в ней самой. Она привозила ее с собой в каждый новый город.

— Это противоречит само себе!

— Нисколько. Ваша мать не пережила бы потерю еще одного ребенка. Страх был настолько велик, что она скорее бросила бы семью. А отец обожал вашу мать…

— …и поэтому ежедневно бил меня? — цинично спросил Карл.

— Чтобы вы не баловались и слушались маму.

Пока что он отказывался понимать эти взаимосвязи. Необходимо еще много сеансов, чтобы Карл осознал: его вспышки гнева подсознательно направлены против умершей сестры, которую он винил за жестокие воспитательные меры отца. Он ненавидел женщин… свою религиозную тетку-ханжу, свою мать и, в первую очередь, свою сестру. Кульминацией агрессии стали два случая, когда он нанес телесные повреждения молодым женщинам, которых преследовал. Скорее всего, его склонность к домогательствам объяснялась желанием добиться того, чего ему всегда не хватало: чувства защищенности и поощрения. Слабое утешение за мучения, пережитые в детстве.

— Думаю, действие таблетки ослабло, — сказала Роза. — Наше время вышло, но вы можете еще посидеть здесь.

Карл кивнул.

— Спасибо, но я думаю, что уже могу вести машину. — Он поднялся. — И больше никогда не давайте мне это дерьмо! — Схватил мягкую игрушку и демонстративно сунул в карман куртки, словно хотел наказать Розу таким лишением любви.

— Хорошо, мне очень жаль. — Бессмысленно спорить с Карлом, что он принял таблетку против ее воли. Ему просто нужно найти виноватого в своем эмоциональном срыве — и в этом случае Роза с удовольствием станет козлом отпущения.

Карл направился к двери.

— Господин Бони, нам не следует затягивать со следующим сеансом.

Он шумно выдохнул.

— Моя мать лежит в реанимации. Не знаю, будет ли у меня время в ближайшие дни.

— Понимаю. Как насчет следующей пятницы? — предложила она.

— Я должен уделить время матери. Я вам позвоню.

— Да, конечно. — Она отложила органайзер в сторону. — Сегодня была слишком насыщенная встреча. Дайте информации немного «осесть». Несколько дней — и ваше подсознание сделает за вас всю работу.

Он кивнул и взялся за дверную ручку.

Все, что сказала Роза, была правда. Смерть сестры, которая утонула в пруду в пойме Дуная